|
на середине мира алфавитный список город золотой СПб Москва новое столетие ДЕВУШКА И ЗМЕЙ
недраматический этюд Цветущий яблоневый сад вокруг ослепительно белого здания. Яблони сурово переплетены ветвями, так, что, кажется, ветви находятся в сильнейшей борьбе.
Вдали — мощные кусты сирени, жестокой оградой. Небо наступило на грудь земли — вокруг лазурное блистание. Солнца как бы не видно.
Но где-то в глубине небесной реки мерцают звёзды. Здание настолько высоко, что завершения его не видно, а лишь несущие живительную прохладу белые стены.
В тени стены, на ковре из солнечных цветов, сидит Девушка. Солнечный свет в пятнах. Едва достигает в этот тенистый угол. И потому непонятно, как и во что одета Девушка.
На плечах — нечто, похожее по цвету на тело, с перламутровым отливом. На голове, на волосах — что-то беленькое. Мелкие блестящие цветы сыплются с её лба
(дети такие называют морозком). В тёмных волосах — соцветия яблони и вишни. Акации, плодовые деревья окружают место отдыха. Ангелы, духи воздуха и растений.
ДЕВУШКА: поёт Мама! Мама! Отчего мне так мечтательно и томно? Словно вечер на заре и конец цветной поре? Мне и радостно, и грустно, в мыслях сердца или устно, я не знала ничего, что — подобие сего. СВЕТЛЫЙ ДУХ: наклоняется, видимый как дуновение ветерка Вот тебе коробка с печеньем! На колени Девушке падает зелёная, как бы из малахита, коробка. Коробка, упав, раскрывается, и из неё высыпаются бесчисленные цветы, невероятные по красоте.
Цветы кружатся вокруг головы девушки и вдруг исчезают, превращаясь в людей. И вот, видение множества людей, идущих с поднятыми руками.
Некоторые падают, а потом исчезают. Те, кто идёт, поют. Видение скоро растаяло. Взгляд Девушки светлеет.
ДЕВУШКА: Благодарю, что Ты меня услышал! Едва мне стоит слово произнесть, как Ты, Который яблонь выше, мне шлёшь в ответ пленительную весть. Мне нужно видеть, нужно трогать вещи, как будто осязаю знание. Но отчего зловеще сегодня Слово милое Твое? На сердце звуки странные ложатся, все тянут вниз, и гнётся голос мой. О что за слово странное — вернись домой? АНГЕЛ ВЕСЕННЕГО ВОЗДУХА: выливает из лазурного тёплого кувшина, наподобие облака. Умойся прежде, чем с огнём сражаться! Дождь летит опрокинутыми бриллиантами. Девушка словно бы окутана легкой газовой пеленой. Шитый жемчугом и алмазами дождь, шурша, скользит в землю. ДЕВУШКА: О Чудо, чудо! О благодарю! Печали в сердце словно не бывало. Пойду скажу я Другу и Царю, какую Весть мне Божество прислало! Адам! Адам! Хочет идти, вскакивает. С подола сыплются цветы, одеяние волнуется, как волна света. АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ АДАМА: Постой! Куда? Не беспокой его. Его ты не найдёшь там, где желаешь. Он учится беседе. ДЕВУШКА: Ты — Ангел, ты всё знаешь. Я здесь останусь. О, благодарю! Опускается на ковёр синих цветов. О чудный дар, возлюбленная речь! Как мне благодарить Творца, что Он тебя послал мне, чтоб меня сберечь, от первого лица! Есть зрение — восторг цветов и света, есть слух — ум звуков, радость слов. Но как мне описать всё это, что — плоть Творения, основ? Есть вкус — проникновение в глубины, есть осязание — глаз кожи и души, есть запахи — незримого картины, и все собою вместе хороши, но речь, но слово! Как они прекрасны! Их, кроме нас, не нахожу ни в ком. Как дивно петь, как лучше — петь прекрасно, мне думается — словом мы живём. Змей приходит из-под робкого цветка и смотрит доверчиво, шепча языком.
Вдруг — от верху до низу тёмная молния, блистающая, почти невидимая. Как будто в глазах потемнело. Девушка, увлечённая, не видела этого.
Ангелы, как прозрачный лес, окружили её. ЗМЕЙ: Приветствую славнейшее созданье! Ты нынче в одиночестве? ДЕВУШКА: О да! Я думала о том, как речь прекрасна. Подумай сам: не чудно ль хорошо, что ты, по складу своему философ, узнавши жизнь деревьев и цветов, и воздуха, и пламени, и влаги, к нам для беседы ходишь иногда, и мы тебя так полюбили слушать! Адам и я похожи меж собой и замечаем сходное в природах, а ты привносишь новые черты в простые наши человечьи мненья. Мне думается, Он тебя нам дал чтоб жизнь украсить веденьем особым о том, что мы не видели. Хоть мы от Ангелов услышали о многом, и им почти равны. Но подожди, скажи мне: на земле ведь ты бываешь? ЗМЕЙ: Пока ещё Всевышний положил туда не прекращать мне доступ. ДЕВУШКА: Увы! Какие странные слова! Ужели в Нем могло быть повеленье нас разделить с возлюбленной землёй? Она ведь тоже вверена Адаму! ЗМЕЙ: Я думаю, тебе не стоит знать, зачем Ему понадобилось это. Он всё от вас скрывает. ДЕВУШКА: О, не так! Он говорит, да мы порой не слышим. Третья часть Ангелов, окружающих Девушку, отходит. Змей обматывает Девушке ноги. ЗМЕЙ: Тогда, прошу тебя, мне объясни, где мать твоя? ДЕВУШКА: Как ты сказал мне? Мама? О слово беспокойное! Оно пришло с какой-то стороны далёкой, и вместе — чудно! — будто бы из сна. Хоть мы не знаем, как во сне бывает. Ведь если мама есть, то есть и муж, и есть жена, конечно же, и дети. А это всё престранные слова! Но посмотри: вот дерево. Оно душисто, зримо, ощутимо. Есть плод его. Его возможно съесть. Есть, так же, дождь. Его следы во влаге, собравшейся на листьях. Ангел есть, он словно бы прикосновенье к мыслям. Но есть и Он, которым дишит всё! Он все наполнил живоносным светом, и Ангелам персты живые дал, чтобы они ему подспорьем верным были. А в этих странных, новеньких словах, пришедших из какой-то зыбкой дали, как из чьего-то душного угла, в котором лишь засаленный светильник да стон, да слёзы — нечто, нечто есть, что манит и пугает. ЗМЕЙ: Но послушай! Ужели ты решишься отрицать, что вы, уже названные царями, допущены Всевышним не везде, и вам запрещено пускай одно лишь, а не понятно, вроде бы, за что? Что же за царство это? ДЕВУШКА: Перестань! Ты часто называешь нас царями, а, между тем, один на свете Царь и Господин, и Бог, и Повелитель, Которому и всё подчинено. ЗМЕЙ: Я, к сожаленью, несколько иное нередко замечаю на земле. Не в живности живой. Но в вам подобных, по разуму, и мыслям, и уму. ДЕВУШКА: Так что же из того? Желавший примет то, что желал, хотя во свой черёд. ЗМЕЙ: И что тогда? Условное правленье и должность садовода, на оклад?! А между тем, всё ваше назначенье, как в умных книгах писано, в ином. Девушка садится, закрыв лицо руками. Другая треть Ангелов отходит. Змей склоняется к самому уху Девушки. ДЕВУШКА: О чём ты говоришь! Ужель возможно с уверенностью утверждать о том, чего ещё не совершилось? Ужели можно отыскать плодов, где дерева ещё нет и в помине? Кто будущее знает наперёд — иль вор и лжец, или Посланник Божий! Ступай себе, и не тревожь меня! ЗМЕЙ: Я думаю, меня не стоит гнать. Я — кожа лишь, всего лишь оболочка! Удобная, без спору, для того, чтоб то, что предуведано от века, уже случилось. Ибо человек... ДЕВУШКА: Что — человек? Всего лишь имя наше. ЗМЕЙ: Затем явился в мир многообразный, чтоб воспринять в утробу Божество. Поскольку люди... ДЕВУШКА: Их пока что двое, не забывай. ЗМЕЙ: Но будет много больше. Когда ты, наконец, отбросишь ложь и на себя действительно посмотришь. Ты — Божий дом. Но и — лишь часть него. И, лишь соединясь, возможно будет, вам стать как Бог. ДЕВУШКА: Прости мне, я не знаю, о чём ты шепчешь. Словно бы слова не долетают до ушей. Наверно, я стала и ленива, и глуха. АНГЕЛ: Что говоришь, одумайся! Ужели ты такова на самом деле? ДЕВУШКА: Нет, нет и нет! ЗМЕЙ: Тогда живи на свете без него! Зачем тебе засушенные розы? Ты молода и хороша собой! А твой Адам — всегда собою занят, и всё на побегушках у Него. Зачем он не с тобой, а только всюду, где нет тебя? И почему Господь с ним говорит теплее и понятней, а не с тобой? Ведь даже дерева полны от Бога таинства и знанья, а у тебя — ни Бога, ни любви! А ведь одно — любовь и Бог! ДЕВУШКА: Послушай! Не слишком ли жестоко говоришь? Я твой язык совсем не понимаю... ЗМЕЙ: Зато душа твоя меня поймёт. ДЕВУШКА: Но неужели так? Нет, нет! Постой! Послушай! Хочет петь, но вдруг сбивается. С утра я песню странную запела, и вот теперь — забыла все слова. Когда б ты знал, о, что это за сладость, слагать из слов и звуков песни! Это как по воздуху идти. Или над спящим склониться, чтобы увидать в лице своё — и не своё отображенье! О змей, о змей! Скажи мне, почему я так устала? От первых дней так не было со мной... Последние Ангелы нехотя отходят. Змей нацеливается головой на грудь Девушки. Всему виной, конечно, слово мама. Оно ведь так и ноет в голове, оттуда растворяя горечь в сердце. Мне хочется заплакать и уснуть, как бедному младенцу в колыбели. Так среди этих образов, увы, душе моей почти что незнакомых, мой ум кружится. Верно потому, что мне осталось жить совсем недолго, и я сегодня, может быть, умру. ПОСЛЕДНИЙ АНГЕЛ: Остановись! Ведь ты ещё бессмертна! ДЕВУШКА Змею. Ты хочешь укусить меня? Кусай! Но знай, что я об этом не просила. ЗМЕЙ: Зачем мне тратить жало на тебя? Ты уж вполне готова для решенья, и дальше всё доделаешь сама. ДЕВУШКА: Нет, нет и нет! ЗМЕЙ: Ты солгала. Однажды. Ты думаешь, тебя не видел Он? Впредь мудрость прояви: или не слушай, или послушав, точно исполняй. ДЕВУШКА: Да, солгала. Но быть могу прощёной. И я не сомневаюсь — Он простит. Но только как мне переждать сомненья, чем сердце подкрепить? Я вне себя, я словно бы и вправду умираю! Где смерть моя? ЗМЕЙ: Пойди и съешь её. Девушка вскакивает, замахивается на Змея, но вдруг останавливается и долго стоит в задумчивости. Потом начинает что-то напевать, неслышно, как мурлычет.
Затем вдруг падает и лежит без движения. Сильный ветер. С деревьев срывает листья и цветы. Белыми лепестками засыпает неподвижную фигуру Девушки.
Ветер усиливается. Оставшиеся листья желтеют и начинают осыпаться. Вокруг — ни одного Ангела.
Духи показывают свои более или менее ужасные физиономии, рожи и рыла. Становится ясно, что это уже совсем иное место, более сухое и холодное. Не Эдем, а земля.
ЗМЕЙ: Бедное дитя! Она так намучилась без матери! Девушка встаёт. Теперь становится заметно, что на ней — кое-как наброшенный застиранный светлый и мятый плащик и грязная косыночка, завязанная назад. ДЕВУШКА: Змею. Ты говоришь, есть область на востоке, где солнце жарит и бывает снег, животные живут среди оврагов, лесов и рощ, и яблоки в садах... Там есть и дом, как будто тёмно-красный, средь жёлтого песка его крыльцо. И если даже в раскалённый полдень войти в предел — услышишь аромат лесов кедровых, ласково прохладных и чудный мрак увидишь. А вхожденье звук глубокий и густой отметит верно. Я это словно видела во сне. Пойду туда. Мне это очень нужно — увидеть этот дом. Адам! Адам! И снова падает. В глубочайшей тишине на землю ложится снег. 1999 г. кухня гостиная драматические опыты поэтические опыты станция на середине мира новое столетие город золотой корни и ветви |