Королева гороха

В обещании катастрофы



АЛЛА ГОРБУНОВА




В ОБЕЩАНИИ КАТАСТРОФЫ



***
И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где пахнет потом озимый хлеб,
девятьсот тридцать лет,
как восходит Солнце живых,
и с молодой Луной
восстаёт темноликая красота.
И роженица в муках рожает дитя,
               а морской прибой
раковины моллюсков приносит ему, шутя,
и мама целует сына в сахарные уста.
И в Рай восходя, он обернулся вслед.

И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где агнец ранен и старец слеп.
Девятьсот тридцать лет,
как зверь, прободённый стрелой,
бежит от охотника, и расступается лес.
Брызжет на кухне жир и исходит чад,
и рабыня — жена его, и блудница — дочь,
братоубийца — сын, и тать — его зять,
и вины его несмываемую печать
перепевает даже собачий лай.
И в Рай восходя, он обернулся вслед.

И в Рай восходя, он обернулся вслед
миру, где вера, как мамонт, вмерзает в лёд.
Девятьсот тридцать лет,
как отеческих яблонь дым
               за плечами стоит стеной,
и невеста бела-белым, но вдова седа,
и народы земли встают друг на друга войной
под знамёна корон, которые смоет вода.
Всё беда — от свадьбы до похорон.
Но мир всё же хорош,
раз в Рай восходя, он обернулся вслед.





***

1
чем тополиный пух не милосердный дух,
чем озеро не овчая купель,
и незамысловато коростель
поёт в прибрежных буйных купырях.

сквозь воду мелкую, сквозь солнечное сито,
чем озеро не тёплое корыто,
где Богоматерь отмывает бесенят,
им отдирает рожки и копыта
и превращает в беленьких ягнят.



2
как кости абрикосовые в ряби,
на дне чернеют юркие мальки.
о воду точат медленные рыбы
свои мерцающие плавники.

на берегу в тигриных полосах
летает шмель и собирает сладкий
бесценный для богов нектарный прах
на молодых телах в припухших складках.

и страсть, и благодать сбирает шмель
и переносит по кустам аллей,
и переносит по тропам колей:
и мёд, и яд, и хмель.





КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ЗВЕРЕЙ

звери идут в крестовый поход
               ко Гробу Господню во граде Ерусалиме:
ягнёнок рядом со львом, и нету вражды между ними.
звери идут в крестовый поход:
               медведи из леса, гиены песчаной пустыни,
антилопы саванн, крокодилы из Амазонки, суслики из степи, северные олени, —
со всех поясов земли звериное населенье идёт в Город великий,
               в Храм христианской религии,
рога и копыта ко Гробу Господню свои преклонить
и поведать печали свои и радость о Нём в простоте и невинности дикой молитвы,
рассказать о детёнышах, о беспощадном круговороте
               года и дня и всего в природе,
о жестокой охоте, о хищных зубах сородичей, о зимних запасах,
о вкусной траве, о манящем запахе мяса,
о беге и беге в лесу и трясущихся ветках, и дыханье мохнатой подруги,
о весне долгожданной, нарядной, о слепом невежестве и рождённой надежде,
о Иисусе Сладчайшем, мучеников крепосте, монахов радосте, пресвитеров сладосте...
молвит епископ-медведь: мы в сибирской тайге
               переписали Библию на бересту,
вот она — наша святая, сырая, живая Библия берестяная!
мы учили её вечерами, и друг дружке читали, и мало чего понимали,
               но Твоя весть благая и до нас дошла, Господи.
о многом нам, читая, пришлось подумать:
о страстях Твоих крeстных, о прощенье, об искупленье,
о смысле страданья, о радости Воскресенья,
и пришли мы сюда поклониться Тебе в надежде,
что есть и для нас, животных, место в Книге Животной.





в обещании катастрофы

есть долгий миг, когда замирают люди и звери,
как, остановленное Навином, солнце в стекле небоскрёбов.
атомы и молекулы, вирусы и амёбы
словно поставили в карты на «веришь — не веришь».

медленный миг повисает в воздухе прежде,
чем гром прогремит, и этот миг замедленья
пред катастрофой длится тысячелетья,
пока не погаснет чахлый фитиль надежды.

как под водой, замедленные движенья
совершают тела, жаждут любви и крови,
под небом жестоко ясным, последним небом.

как рыбы на дне, обречённые поколенья
успевают родиться и умереть до гнева,
в обещании катастрофы.





***
выпорхнут и упадут в ломкий наст ненастья
мёртвые птицы дождями над бредом талым.
кто вложит в застывшие пальцы прекрасной Насти
цветочек алый?

как роза Тюдора (алая наполовину),
как румянец бездомных — туберкулёз подвалов,
как столовые вина, бурлацкие спины —
цветочек алый.

за гаражами в небо восходят дымом
полчища птиц, воспламенясь напалмом.
— как моё имя? — спрашивает, — как имя?
— Румпельштильцхен.
               Вскричал он: ведьма тебе сказала!





СВАДЬБА (ДОЖДЬ)

груши и яблоки устилают невесте путь
               по кромке светотеней,
и земля желает дождя, как младенец грудь,
и только дождь желает землю и всё, что на ней.

только дождь способен груши и яблоки пожелать,
сияющие в траве малоросских рощ,
и невеста ложится на белые паданцы спать,
               и невесту желает дождь.

может ли бог, как супруг, тебя пожелать,
               как молочай, калину и урожай полей,
и в лице той, что на яблоках в белом платье,
дождём золотым объять землю и всё, что на ней.





***
пусть тост поднимая во славу лесов
кентавр потрясает копьём
вино из поганок под уханье сов
мы в белых стаканчиках пьём.

пусть царственно жаба сидит на пеньке
в уборе змеи, чей раздут капюшон
пусть скажет она: бре-ке-ке, бре-ке-ке...
на закусь у нас корнишон.

ещё до Колумба в великих лесах
я перья вороньи носил в волосах
когда я узнал вожделенье и страх
оленем бежал и койотом скакал

и был я стрелой над великой водой
и пустошью дикой, где пел козодой
и всех континентов я слышал прибой
о воду массивами скал.

пусть солнце — гнилуха, а звёзды — труха,
пьют горький напиточек наш
Махно и Пихто, да Ивась и Михась
да леший — весёлый алкаш.

протянет Ивась Михасю беломор
протянет Михась Ивасю мухомор
набив трухой трубки, целуются в губки
на камне среди сикамор.

в менад и кентавров блаженном кругу
я был пожеланием смерти врагу
влюблённостью нимфы на лунном лугу
сиреной я пел и сатиром плясал

был цаплей и жабой, ущербом Луны
в пещеры циклопы несли валуны
я слышал вступленье вселенской весны
во все мировые леса.

пусть ржавая плесень цветёт в котелке
как жаба в ночи пропоёт бре-ке-ке
Махно чтоб не сгинул, Пихто не погиб
вкушая чудовищный гриб.





ТЕРЕМОК

Говорящие мишки пьют мёд в терему.
Киски лесные — шубки в росе.
Кто, кто живёт в терему?
Все, отвечает, все.

Устал и на скрипке пиликать,
только мяучит, доколе
смотреть, как люди предают друг друга:
смотришь, не смотришь,
вот они —
братья-работорговцы, Иуда,
и ты, говорят, сдохнешь,
когда ты сдохнешь? —
так любящие спрашивают любимых,
как Иисуса в Иерусалиме,
как младенца — мать-наркоманка,
как благодетеля выкормленный найдёныш.
Любимые сдохнут, подождите ещё немного.

Смотрят большими глазами в глазах любимых
под дулом пистолета, под кулаком для удара,
на иконах в слепительных нимбах
                                                        гласящие: laudare,
сошедшие с детских книжек,
                             живущие под обложкой
говорящие мишки,
разумные кошки.  





***
младенцы плывут по морю
в пухе лебяжьем;
игрушки им дарит пена:
цветные вертушки.
наливное яблоко в чаше
показывает холмы и далёкие пашни.
все безымянны, агукают,
отрешённо и просто глядят:
вот крестьянин по пашне идёт —
это дед,
вот — подёнщица-мать
полощет бельё на реке.
каждый знает: я буду врачом/пожарным/инженером/учёным
и лекарство найду от смертельной болезни,
человека спасу из огня.
вот-вот за мною аист прилетит
в капусту завернёт, в саду положит,
и угадай, как назовут меня.




***
в тишине налету-навесу осененная глубь,
мурашки травы, аккордеон во сне,
дребезжанье и рябь, пробежавшая по стеклу,
словно в ветре свистит вальдшнеп.

дуговая растяжка, чубушник цветёт как рай,
свет террасы выходит из мглы,
чтобы вступить в гром и вороний грай,
в дальний скрежет лесной пилы,

в стук возвращенья в дверь и в надрывный плач
егерской дочки, что с милым сбежала прочь,
но никто не откроет дверь, и отец-палач
скорее задушит, чем снова примет дочь.

в разрушенной вспышке высветились, дробясь,
два огненных мира в двойных зеркалах из воды.
уплывает под пальцами полузабытая вязь
сна во сне, что запутал следы.





АЛЛА ГОРБУНОВА
На Середине Мира


Королева гороха

В обещании катастрофы





на середине мира: главная

алфавитный указатель

новое столетие

СПб

Москва

корни и ветви

озарения

бегущие волны: поэзия


Hosted by uCoz