на середине мира
алфавит
станция


НАТАЛИЯ РЕДОЗУБОВА











Родилась и живет в Туле. Окончила филологический факультет Тульского педагогического университета и факультет психологии Академии психологии, предпринимательства и менеджмента в Санкт-Петербурге. Работала библиотекарем, учителем русского языка и литературы. Сейчас - художественный руководитель Литературного театра, преподаватель основ православной культуры, литературный редактор документальных фильмов.

Пишет стихи, сценарии, рецензии. Произведения опубликованы в журналах «Контрабанда» (Москва), «Иные берега» (Хельсинки, Финляндия); альманахе «Рукопись» (Ростов-на-Дону), межрегиональном литературно-художественном журнале «Приокские зори», хрестоматии «Три века тульской поэзии», на евразийском журнальном портале «Мегалит» и других онлайн-ресурсах. В 2017 году вышла книга стихотворений "Воздух" (Москва, "Принтлето").



Воздух

… рассказывать тебе о пустяках:
как жизнь идет, рабочий распорядок,
что в следующую среду — юбилей,
где будут все (в себя вернусь едва ли).
…а я тоскую, знаешь, по тому,
что было с нами в прошлом —
это старость, неблагодарность жизни, даже грех —
и, все же, так же слушаешь, молчишь —
и ждешь: когда же я скажу,
что время, возраст, прочие отметки,
которыми означено житье,
не значат ничего — есть только воздух —
с той колокольней-Ярославной в небе:
ее высокий стан, неброский звон,
мерцание таинственных лучей;
провинции веселые картинки,
неоновые огоньки на снимках
тех безмятежных, как теперь нам видно, дней…
...да детская несмысленная радость,
что снег пошел, и нет тебя родней.





***
Гуляю: сырная неделя.
Пишу веселые стихи.
Так кто же я на самом деле:
«О, дай мне зреть мои грехи…»
О, сколько в сердце яда, ада,
и ложка дегтя, и смола
горячая, и нож холодный —
вот то-то я и весела.





***
Найдет на жизнь такая веселуха,
что вот — не пробирает и мороз.
Ну, что же ты теперь, моя старуха:
ни оправданий нет уже, ни слез.
О подвигах, о доблести, о славе
поэта далеко заводит речь.
Теперь бы огородами, краями
и лечь на дно или хоть как-то лечь.
И видеть сны: ночь, улица, аптека,
следы таких невиданных зверей,
что, коль протянешь даже и полвека,
то вряд ли с ними будет веселей.
Не стоит, право, снисходить к вассалам
и по асфальту на коньках с глупцом.
...Да нет, березок я не обнимала,
а всё — златая цепь на дубе том.





Капля

1
Ни любви и ни песни — и вряд ли приложится что-то
к этой теме, немотствующей от начала,
промотавшейся немощи, нищенке, тянущей ноту
примитивного фэнтэзи и хэппи-энда устало.

Нет строки-продолженья — а, значит, и замысел ложен.
Наказанье нависло, и этим уже наступило,
промедленье окажется ли подобно —
бес бессилья гнетёт, попирает безликая сила.
Столь бездарность мучительна, в той своей части особо,
где взлелеяна как дарование тайного слова,
как талант, что зарыт, как медяк, что с натугой отложен
до явления благоприятного лета иного.

И посеяно — только, увы, безвозвратно —
верно, по ветру носит то семя и где приземлится? —
то, что сердцу могло быть покоем мятежным, отрадой —
птицы выклюют: пустыня брани, пустые глазницы.
Кто же вспомнит — к чему? — несомненно, весомое что-то,
что опять на весах: про призвание, про назначенье,
что качает и ждет равновесья, оценки высокой —
и Тебе ли не знать, чем окончится это паденье.





2
По собственному произволению
в неподходящий момент затеяно мое словотворчество,
молитва моя — труха, ни к чему негодна,
разве выбросить ее вон на попрание людям.

А солоно-слезно, но как, если слез не подашь,
если не соль земли, не свет миру
(затворники в кельях, в стене заложив брешь — стать ближе),
а здесь языки пламени лижут,
но жара нет, наличествует разлад, нет связи:
«от глада, губительства, труса, огня, потопа…» —
только безветрие и беззвучность.

Столько раз подносил Ты к губам пламя,
что впору было пророчествовать,
а вот теперь — явь иль снится ужасающее:
искать смысл невозможно — найден,
но опять о другом, нудно, изматывающе, прозой
и то еще обещание — «справлюсь».

Не поить после наркоза общего, сорван голос,
лишь смочить губы, хоть каплю.





***
Спотыкающимся нужен костыль.
Поищу его я, а ты остынь.
Мало ли, что привидится в темноте.
Нужно из всех слагаемых выбрать те,
которые при перестановке не подведут.
Остается складывать,
умножать — непосильный труд.

Когда сотый раз бьют по рукам,
проникаешься благодарностью к дуракам.
Претензии к жизни сводятся до
самых простых вещей: здоровье, пальто,
чтобы настало лето, свистел комар.
И каждая малость поистине Божий дар.




на середине мира: главная
соцветие
озарения
вера-надежда-любовь
Санкт-Петербург
Москва