ЭЛЕГИИ СОКОЛЬНИКАМ



Екатерине Шевченко.


1
Человек живёт не задумываясь, пока не истончится,
до солнечного луча и нити, держащей крест, но и тогда его не покинет беспечность.
Она будто сахар хрустит на зубах, а вот и сестра беспечности ярость.
Легка как летнее насекомое, махаю крылами,
чтобы ветер унёс пыльцу времени прочь.
Но сердце моё чурается гнева, как громкой музыки при входе в Сокольники.
Страшно мне видеть внутри прозрачного тела беспечности ярость.
Не в золото оправлена, не кровью выпачкана. Кирпич Матросской Тишины вокруг.
В храме пасхальные песнопения, в парке — срамные, и все об одном.
Мне чужд гул многолюдный в храме и в парке, приятнее тишина,
молиться могу и по дороге в Сокольники.
Со дня, который припомню лишь в будущей жизни,
любая дорога приводит в Сокольники.
Мне нужно видеть именно это место, жить именно там,
как будто в другом месте я умираю.
Катя, парк Сокольнический огромен! Дриаду ты видела именно там,
сонную весеннюю дриаду, спящую на лубяном ложе ствола.
Мы тоже дриады, мы духи лесные, перенесённые в парк,
мы умерших души, поселившиеся в душах живых,
мы художники жизни,
нам удивительно здесь.
Твои Сокольники — север, мои — восток.
Нам бы выйти гулять навстречу друг другу,
нам бы молиться о целомудрии сердца,
чтобы Господь нам послал единое сердце, любящее лишь раз,
а не множество раз, получувствами, страшно,
страшно мне, Катя, я хочу быть однолюбкой,
не знать ничего из того, что было в жизни со мной,
а только майские эти Сокольники, в которых дриада проснулась,
чтоб мне указать озарённым от Бога перстом на того, кого я полюблю.
Сердце моё, дриада,
Катя, как тяжело любить не однажды,
нет золота в тяжести этой.
Но, может быть, мельхиор
примирения с немощью.






2.
Как ты хорош, весь ты крылья, нет, так не бывает, а я вижу.
Даже игра изумруда и золота, осенью ли, весной, перед тобою бледнеет.
Вот кипарисы по бокам крохотной аллеи в преддверии лугов,
уже одичавших от многолюдья, вот тенистые дорожки, и всё замирает.
Протуберанец горечи серебряной, вот кто ты.
Здесь, в парке порой мне так славно, что не хватает только волшебного оленя.
Но что мне олень. Ты навстречу идёшь, мерцают голос и глаза,
то листья или звёзды вокруг. Нет, это слёзы: не радости и не печали,
а тонкого прошлого, которое вдруг позабыли, а оно в нас ожило.
Как пережить воскресение прошлого, неизвестно.
Внутри оно жжётся, мерцает и серебрится.
Всему виной ты. Весь ты крылья. Но обоим нам уже не подняться с земли.
Заплатила бы цену любую, душу свою изготовила б как древний лук,
чтобы сказать от всего сердца, стрелой, тетивою:
лучше, чем жить, умереть с тобой рядом.
Другой дороги не вижу. Была бы она, вырвала б левый и правый глаза.
Но так получилось, что несколько дорог предлагают себя, а камня заветного нет.
Жить с тобой всё равно что погибнуть.
Не пригрезилось мне это тенистое адское лето, нет, я в нём осталась.
Как страшно идти, предваряя ответ, сердцем вонзаясь в будущее,
в неосязаемое грядущее, в огнезрачную вечность твою.
Ты весь неведомое, и сквозь меня ходит ветер его, посвист разбойничий.
Мерцание лиственных снов исчезает, оставляя невзрачную музыку,
крашеных лебедей да магнитные автомашинки.
Что осталось от моего желания — умереть вместе с тобой —
после пустяковой размолвки?
Дым поверх городища. Сказать бы тебе, что любовь на это месте выстроит храм,
не солгу ли? Мне бы прежде выстроить стены.
Вот храм Воскресенья Христова, преддверие парка Сокольники.
Клёны, светлое их молодечество, подсвеченное осенней кровью,
да липы, чьи вдовьи наряды пока не видны за сердечками листьев.
Ах, пей утешенье как воздух, иди сквозь эту дурацкую музыку
к наготе тишины, к прикосновеньям её, к той кружевной чувственности,
которую не описать.
Ты любишь бурную яркость весеннего сада,
вздрагивая при виде её от вьюжного холода зимнего леса.
Что тебе чувство, ведь сердце твоё лениво,
нет, чувство не купишь.
А я бы хотела вместе с тобой умереть,
не знать никого до тебя, и после тебя,
я бы хотела быть однолюбой.






3.
Вот, наконец, и подруга одиночества моего, тень моя,
говорю с собою, как будто помешалась от горя.
Друг и подруга; я тень их — они мои тени,
а одиночество так ясно, что слепнут глаза.
Сначала оно как мурашки и холод, а затем юной цыганкой идёт,
церковной старухой с корневищами пальцев; из них растут свечи.
Аллея, ведущая к парку, вымощена не так давно, она хороша весной,
когда всюду плесканье искренних сил,
а одиночество молится рядом со мною.
Но порой, когда набегают сизые тучи, что простирают свой строгий шатёр,
что там палатка в лесу, тут побоище рядом; вон и татарская музыка,
одиночество стучится изнутри.
Оно мне уже не гадает, предсказывая, что было и будет,
что написано у меня на лице и в судьбе,
оно уж не ходит мигренью в висках и по сердцу, нет,
оно как дева речная, вестница смерти, идёт изнутри.
Тогда ничто не заменит храма: ни голос подруги, ни хлебные руки твои.
Лишь там, у тёмных кивотов, перед едва заметным ликом Иверской,
смогу пережить, как переживают смерть, видение этой девы речной,
видение смерти.
Ах, когда я бежала причастницей в день Великой Субботы через улицы,
а ног у меня как бы не было, а я бежала, и путалась, путалась в своём дыхании,
когда это светлое, это мрачное солнце так щедро дарило себя
оледеневшей земле, чтобы потом, памятью об этом исступлённом свете,
пережить нашествие мокрого снега, я была больше чем счастлива.
Я шла по воздуху, по снегу, поверх синего-синего асфальта,
по роковым асфоделиям крови, свободна как радуга и легка,
тогда я сама была чашей, я забывала о смерти и тяжести,
они исчезали из меня прочь.
Нет, не вернуться мне из Сокольников, как не возвращаются из воспоминаний
погасшие души. Но со мною иное. Храм для меня только образ
того, что начнётся за ним. Я жила в будущем.
Зачем возвращаться мне к асфоделиям, которые не накормят и не напоят меня.
Но даже в этом пространстве я не забуду тебя, даже если б не было телефона,
ни микрофона бы не было, не было б даже угля.
Не вернуть меня отсюда, сердце моё — дриада.
Господь ведь пространство спасения, а ты, любовь моя тёплая, плен.
Как мне быть, твоей пленнице, ведь рождена я свободной.






Элегии
на середине мира
станция
гостиная
кухня

Hosted by uCoz