Новая — восьмая — книга стихов московского поэта, прозаика, эссеиста, художника включает стихи 2006-2008 годов. Точнее — это фактически два авторских сборника «Книга элегий» и «Похвала бессоннице» под одной обложкой. Говоря о поэзии Наталии Черных, обыкновенно вспоминают её православную направленность (вот и Сергей Завьялов в предисловии пишет о подобной характеристике как общем месте). С этим трудно не согласиться: не абстрактно-метафизическая, но именно религиозная направленность очевидна, причём не столько даже на уровне тематизации (хотя и это важно, и это есть в немалом количестве стихотворений и циклов), но но на уровне самой структуры поэтического мышления, на уровне внутренних смыслов.

Если это «духовная поэзия» (Черных, между прочим, была лауреатом филаретовского конкурса религиозной поэзии), то говорить надо в первую очередь о картине мира, проявленной в поэзии Черных. Здесь, безусловно, есть храм, служба, молитва — не как идеологические маркеры принадлежности, но как нечто естественно-необходимое (это сильно выделяет Черных из числа современных авторов духовной лирики, среди которых, безусловно, есть и важные фигуры). Но важна и психологическая достоверность собственно поэтических сюжетов, вовсе не обязательно связанные с непосредственным церковным миром.

Для Черных важен и неожиданный мифологически-культурный реестр, некоторый личный ассоциативный код, включающий ряд «говорящих» для лирического «я» сюжетов и мотивов (будь то древнеирландская мифология или история Древней Руси, песни Егора Летова или московская топография), заведомо больших в данной поэтике, нежели в нормативном культурном пространстве. И здесь важное отличие Черных от Ольги Седаковой, с которой может возникнуть сравнение у невнимательного или предвзятого читателя: Седакова встраивается в тот или иной культурный слой, давая его интерпретацию из собственной внутренней логики мотива, но при этом всегда присутствует на заднем плане, направляет движение культурного сюжета. У Черных не так: все различные её голоса (не маски!) принадлежат единому лирическому субъекту (и это касается даже диалогически устроенных текстов), изменяющемуся в зависимости от условий, обстоятельств и контекстов, но не забывающему о собственной целостности.

Это, быть может, особенно поразительно и потому, что Черных подвластны и обнаженное, сугубо лирическое высказывания, и нарративные, имеющие связь с эпическим началом, тексты.

Возвышенность поэтического языка, — во многих стихотворениях принципиальная, — не чуждающаяся порой и стилизаций, — соседствует с просторечием, неофолькорным заходом, максимально реалистической картинкой. Однако, будучи у многих эклектичной, эта модель поэтической личности более чем последовательна, иное дело, данную последовательность сложно концептуализировать, оставаясь в поле чистого литературного письма.