на середине мира
станция: новости
алфавитный список авторов



МАРИНА САВВИНЫХ


Родилась в Красноярске в середине прошлого столетия. Но поэзия ХХ века, которой весьма основательно пришлось заниматься в силу избранной профессии (я — филолог по образованию), творчески меня коснулась, может быть, одной лишь своей струёй, довольно быстро загнанной под землю (как московские речки — в трубы, в катакомбы). Теперь эта струя потихоньку — болезненными толчками — выбивается на поверхность, и я рада, что не одинока в своём художественном поиске (прежде казалось, что одинока совершенно).

А по-человечески — словом и делом — меня направили в русло литературной работы выдающиеся люди, которым я благодарна всеми силами души. Юнна Петровна Мориц. Виктор Петрович Астафьев. А последние два года — Владимир Дмитриевич Алейников.

Трудно вообразить контекст, в котором эти имена свободно соединились бы: моя судьба их соединила. Причудливо, но точно. Очень рада выйти «на середину мира». Спасибо всем, кто захочет ко мне прислушаться.




***
С.Ю.Курганову

Для всех есть дом на том и этом свете:
Растенье на окне, огонь в камине...
И только мы, невыросшие дети,
Скитаемся по мировой пустыне.
Кто нам — Отец? кто — Друг ? а кто — Учитель?
Что наши мысли — вслед старинной чуши,
Когда сладкоречивый Искуситель
Использует, как сети , наши души ?!
Не в нем — так искушаемся друг в друге ,
Не зная, как любить, кому молиться :
Младенцам, подрастающим в округе
Уже смешно глядеть на наши лица...




ВАЛЬКИРИЯ
                                               … скальпель ледяной…
                                                                         И. Х.

Разве я тебе доктор, угрюмый туман октября?
И тебе — половинка луны на расплавленной крыше?
И тебе — полоумное небо? Ты кажешься выше,
Чем вчера, чем обычно, но это, наверное, зря…
Всё равно в этой дымчатой раме — гляди не гляди —
Преломляя пространство, скользят отраженья не наши…
Только рваная мышца в холодной, как урна, груди
Сокращается в темпе до дна осушаемой чаши.
Боль моей пустоты — пустоте обступившей в ответ…
Пустота пустоте просто так не пошлёт отраженья:
Жизнь нужна пустоте, чтоб телами заполнился свет
И высокие тени пришли в роковое движенье…
Зря мерцает курсор и запавшая кнопка пищит —
Никого красота не спасёт, и любовь не излечит,
Но глядится весь мир в мой обшарпанный бронзовый щит,
Где с латинским орлом Темучинов сражается кречет…




***
Есть сумрачная правда бытия,
Куда не проникают глаз и ухо —
И только ощущенье острия
Под ложечкой о ней напомнит глухо.

Какой соблазн — поддаться острию
Самостоящей гордости в угоду
И пережить беспомощность свою
Как самую последнюю свободу!




***
Я бы даже сказала: триумф предвкушенья ухода...
За домашней стеною — какой-то тревожащий стук.
Вариант с кастаньетами — и «Арагонская хота»
Выбивает судьбу из твоих притерпевшихся рук.
Ночь и ветер стучат. Ночь и ветер владеют умами.
Каждый — ночью и ветром хотя бы однажды судим:
По рукам и ногам обовьет змеевидное пламя —
И веками потом можжевеловый стелется дым.




***
Кто ворует твою красоту,
Ангел юности, детка, сестричка?
Я не слышала, как по мосту
Прогремела разбойничья бричка,
И не видела, как разбивал
Супостат балюстрады и арки,
Но какой учинился развал
В нашем, некогда праздничном, парке!
Вот и встретились — не обессудь!
И такою бывает расплата.
Черен крест, попирающий грудь
Отстранившего ношу Пилата!
Тщетен уголь на донышке глаз,
Бесполезны труды опахала,
Потому что кора запеклась
Там, где прежде сирень полыхала.




***
Что знаю я о том, что я люблю?
Что ведаю о том, что ненавижу,
Когда неуловимое ловлю
И — будто бы — невидимое вижу?

Какая мысль исходная одна
Вовне перемещает угол зренья,
Чтоб осветилось зримое — со дна,
Из бездны нулевого измеренья,
Где всякий смысл — как уголек в золе,
Где созревают токи грозовые?!
...............................
Не та ли, что по выжженной земле
Рассеивает семена живые?




Рождественское
Веронике Шелленберг

У монастыря стояла лошадь,
Свежий снег рассеянно жевала.
Снег спадал на призрачную площадь,
Как спускаемое покрывало.
Раньше это было или после?
В память загляну — из сердца выну:
Будто рядом с нею бурый ослик
Выступал из мглы наполовину…

Ослик с шоколадными глазами —
Со старинной выцветшей картины,
Где под золотыми небесами —
Яшмовые ветки Палестины…
Где в хлеву — случайный кров ночлега…
Где младенца нюхает овечка…
В вышине, не ведающей снега,
Белая звезда дрожит, как свечка…

Я к воротам шла приотворенным:
Ко Христу — от пагубы и срама.
Пес лохматый иноком смиренным
Молча проводил меня до храма.
И легли мне под ноги ступени,
Высоки, торжественны и твёрды,
И глядели вслед из снежной пены
Чудные светящиеся морды,
Словно мне отныне предстояло
И за них нести труды обета,
Ежели всем тварям воссияла
Вифлеемская планета…




на середине мира
алфавитный список
город золотой
СПб
Москва
новое столетие

Hosted by uCoz