ТАТЬЯНА НЕШУМОВА
ПТИЦА
стихотворения разных лет
стихотворения разных лет
* * *
Была большая благодать.
Над ней летала важно птица.
Вчера ещё была большая —
Сегодня — я уже никто.
Вчера не знала ничего.
Сегодня просто — ничего.
Когда опять я стану птицей,
Где будет эта благодать ?
КАРТИНА С ЧЕРНЫМИ ДОМИКАМИ И АНГЕЛАМИ
Мой первый ангел песенку поёт.
Второй на флейте песенку играет.
А третий ангел в облако ныряет,
в прозрачный бубен с бубенцами бьёт.
Четвёртый ангел в синюю трубу свою дудит,
а пятый ангел на меня глядит.
Он видит за моей спиной мой дом,
других людей и чёрные дорожки,
прозрачный свет, струящийся в окошки.
Но как и я, он думает о том,
что рыба по небу огромная плывёт
и за собой своих детей зовёт.
У рыб есть свой аквариум небесный,
у птиц есть лес, а у зверей трава,
но человечья преклонится голова
там, где укажет ангел её место.
ЦЕРКОВЬ МИХАИЛА АРХАНГЕЛА В ТРОПАРЕВО
Болезнь по моим закоулкам пройдётся
И вывернет чёрный, оставленный хлам.
Я с телом китайца, с душою японца
Иду в православный храм.
Пока в нём болеет пространство церквей,
Он розов и всех остальных мне милей.
Когда его воздух прорвётся,
Высокий привратник мне дверь отопрёт
И выведет за руку архистратига,
К небесным всадникам пристроит облака,
И тень отлетит, и вериги греха,
И это увидит, кто рано встаёт,
Кому и Господь подаёт.
* * *
Я знаю 14 слов языка, 14 малых молитв.
А небо глядит на меня свысока,
Внимательно взоры вперив.
И глупых соседей дверные зрачки
Буровят мою пустоту,
А я, надевая смешные очки,
Машу им рукою: «Ту-ту!»
Мне скоро исполнится время моё,
Оно повернется во мне.
И высветит небо, оконный проём,
Растение кактус в окне.
И грудо-брюшная преграда моя
Навстречу тем звёздам разверзнется вдруг,
Но я в этом мире останусь стоять,
Весло выпуская из рук.
* * *
Бог сделал так, что я не ручеёк,
Не веточка, не тень от самоката,
А человек, родившийся когда-то,
Которому ещё не вышел срок.
Меня приветствуют сосновые иголки,
И я умею это понимать,
Мне каждый миг доступна благодать —
Протянешь руку и возьмёшь, как с полки...
К ПОСЛЕДНЕЙ ФОТОГРАФИИ В.Т.ШАЛАМОВА
Утратить существо движений чётких,
Щетиною, как ряской, зарасти
И стать мишенью фотоаппарата
В казённой ветошке, да с оловянной ложкой.
Всё самому — родиться, умереть
и даже жить. Пофантастичней этот реализм...
... Естественно желанье
Быть в этой жизни вычеркнутой строчкой,
Не то что внесценичным персонажем,
Когда об этом думаешь пути.
Пример чего здесь нам явил Господь?
Что утешение — за всех людей свидетельство оставить,
Хоть жизни давно предпочитаешь смерть,
Стрекозьих крылышек летучую слюду?
***
И обретя счастливо новоселье
На даче в Кратово, в ленивом гамаке,
Где мир трудов, похожих на безделье,
Мне так же мил, как бабочка в руке,
Где сныть на огороде и в букете,
Где сосны спят, качаясь на ветру,
Следя за тем, как подрастают дети,
Мне кажется, что «весь я не умру»,
Но передвинусь за теплом лучей
Закатных по дорожке у калитки,
Как Моисей, не взяв свои пожитки,
Уйду на просеку, на пруд, на тот ничей
Участок, где отрадно будет мне
Предстать кувшинками на выставке Monet.
ИЗ РИЛЬКЕ
Дом замер перед утренней звездою,
последней в исчезающей ночи.
В нём каждое окно полно покоя,
и утра ожидает, и молчит.
И отблески грядущего в лице
стоящего в уснувшем саде дома.
И чуда, что пока что незнакомо,
тень на крыльце.
ВАРЕЖКА
Мурзику
За гвоздик петелька задела
И теперь собачки больше нет.
Ну а мне до гвоздиков нет дела.
У меня за много-много лет
появилось сладкая привычка
петельки из воздуха плести
и мою воздушную собачку
никому уже не распустить.
SUB CAELO
1.
Кусочек дня, в котором алфавит
не нужен, потому что тучи,
брутальные, как фильмы Бертолуччи,
рассеялись, и небо говорит.
2.
Со мною небо говорит,
Горит и обещает чуда.
Горит и пламенем зари
Сюда обращено — оттуда.
3.
Буду лежать и смотреть на кусочки небес.
Радость и грусть шевелить кандалами словес.
***
Господи, я тихо попрошу тебя,
Будь со мною рядом в эти дни.
На руки десантом парашютиков
Бедствия слетаются одни.
Или таковые испытания
Суждены за долгий этот пост,
что не разумеет мироздания
Асфальтированный воздух слёз.
Так темно, что мне одной не выстоять.
Так светло, что не открыть глаза.
Что-то мчится, страшное и быстрое
Птица-тройка, божия гроза.
***
Стихотворение на случай
больших удач,
ты уж родись скорей, не мучай,
звучи, не плачь.
А может, вправду провиденье
иль кто другой
пошлет прощенье за прегрешенья
мне, боже мой.
А может, вправду слепой с клюкою
повременит,
и ангел с бубном или трубою
сюда слетит.
Слетит, и взглянет, и приобнимет
меня крылом.
А если что-то он вдруг отымет —
отдаст потом.
***
Отойди от беды, убеги.
Подойди ко мне ближе на шаг.
На полшага. На четверть. Begi-
nnen. С чего нам beginnen?
Нет, с чего вдруг beginnen опять
Начинать эту жизнь сочинять?
А вот всё же попробуй, побудь
в этой точке, где двойня двоится,
берега берегут, береги
этот день, этот миг, эти лица,
подойди, ты же знаешь, не слиться —
так чего же дрожать как страница
на ветру, словно мальчик Живаго
на тебя поглядел, загадал:
если бог существует — замри.
Существует. Теперь отомри.
Встань сюда и туда посмотри.
***
Кто видел как воспряв от сна
душа меняет оболочку
и кокон ангельский непрочный
мизинцем пробует весна
и тот не вспомнит как жена
на снег равнение держала
в снегу что в облаке лежала
и восхищенья не снесла.
***
Тихо-тихо читая молитвы,
осыпается берег любви.
После битвы
и после ловитвы
как тихи берега твои.
После битвы и после ловитвы
в небесах возникает покой.
Птица видит, как солнце садится.
Боль поет в её сердце, и птица
улетает домой.
***
Анонимная
благодарность,
благородная
анонимность,
антиблагодатная
интимность,
аморальная
благостность.
***
В Переделкино день то серый, то голубой.
Пятый год хожу к тебе в дом и никак не встречусь с тобой.
Ни во сне не встречусь, ни наяву,
Ем твои яблоки и просто так живу.
Сяду за стол у окна. Рильке переведу.
Люди придут — по дому их проведу.
Шмель залетит, грудную клетку раздует снегирь.
Птахи блаженны и сраму не имут, ибо не пишут стихи.
***
Иосиф, Иосиф, ты где?
Куда подевался? Был и исчез.
Где ты, чудесный?
Ослик едет один по пескам, по камням,
налево глядит и направо —
все на месте,
а ты — не в сарае ли тёмном?
не прикорнул ли за верстаком?
Нет, пустота.
Ни на базаре, ни в синагоге,
Нигде тебя нет.
Седина никому так не шла,
и в зелёных глазах не бывало
ни у кого столько сокровищ,
столько любви потаённой.
Вижу тебя — вопреки слову,
вопреки темноте,
вопреки наступившей своей слепоте,
вечно вижу тебя,
вечно слышу как ты молчишь,
даже стоя на месте — всё время иду за тобой,
за тобой, за тобой — за тобою.
Слышишь или не слышишь, Иосиф?
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПТИЦЕ
Стихи Татьяны Нешумовой возникают в моей жизни как указательный знак, и потому — проговариваю — я к ним необъективна.
Но для меня не меньшее значение, чем прошедшие проверку временем достижения словесности, имеют значение стихи и поэзия как таковые. Всё это есть в стихах
Татьяны Нешумовой. Впервые я прочитала их из «Юности». Был конец 80-х, время для меня порубежное. Стихи Нешумовой я сразу же отличила от
многих остальных. Нечто. Поэзия как таковая, сама, без усилий, как пустые качели. Теперь, закончив верстать подборку,
удивляюсь, как она удачно сложена. Образ птицы, изменяющийся от стихотворения к стихотворению, фрагменты латиницы, птичьего языка, птичьих букв. В том, как
возникли и как живут эти стихи, есть настоящая тайна. Могла бы выразиться чрезмерно антично: в них эолийский рокот. Не только. Свист ветра на погосте,
плотная бас-гитара новой волны, бог весть что. Есть поэты, удел которых люди никогда не поймут и никогда не оценят по достоинству. И только немногие
чувствуют в них то, что в них есть. Я слышала, что таких поэтов называют подрегистром. Бродский — регистр, Аронзон — подрегистр. Именно в этих
поэтах сосредоточена вся соль будущего, в их стихах хранится откровение, без которого гений не вырос бы. Символ этих стихов — Амалфея, кормилица.
ЧНБ.
на середине мира
город золотой
СПб
Москва
новое столетие
волны
