на середине мира алфавит станция ОЛЬГА БРАГИНА
Ольга Брагина – поэт, прозаик, переводчик. Родилась в 1982 г. в Киеве. Окончила факультет переводчиков Киевского национального лингвистического университета. Автор книг «Аппликации» (2011), «Неймдроппинг» (2012), «Фоновый свет» (2018). Публикации в журналах «Воздух», «Сноб», «Новая Юность», «Интерпоэзия», «Контекст», «Волга», «Лиterraтура», «Дети Ра», «Зинзивер», «Двоеточие», «Полутона», «Артикуляция», «TextOnly», «Цирк «Олимп» + TV», «Литературная Америка» и др. Перевела на русский язык сборник Джона Хая «Акты исчезновения» (лонг-лист премии «Мастер» - 2019). Премиальный лист премии «Поэзия» (2019). Стихи переводились на английский, польский, чешский и латвийский языки.
"Если интеллект — умение быстро и точно ориентироваться в общечеловеческой памяти, — то эти тексты в высшей степени интеллектуальные. Это не «поток сознания», который пугал энное количество лет назад. Это именно апофеоз фрагмента. Фрагмента как формы, фрагмента как принципа словотворчества." Ренклод: Этюд в сливовых тонах // TextOnly №36 (1'12) ПАНДА-КВЕСТ
*** в магазине вдруг подумала, что надо бы купить тебе кроссовки шла через отдел мужской обуви, подумала, или футболку там, например после свитера на Новый год я ничего тебе не дарила, потому что ты контролировал все расходы даже в детстве у меня было больше финансовой свободы, чем во время нашей совместной жизни я прохожу мимо полки с босоножками «всё по 100 гривен», «всё по 150 гривен», «всё по 200 гривен» босоножки выходят из моды и на этих полках стоят на выходе мужчина проверяет чеки, чтобы лишнее кто-то не вынес приметила футболку с клоуном Пеннивайзом fun for all ages но футболки здесь только мужские, спрашиваю, что за дискриминация на базаре обрывки разговора: — плохо всё вокруг, вот вам пример — да в России тоже — противно даже об этом слушать мы смотрим на Днепр, в альтанці табличка «при пожаре звонить 101» *** кто стучится в дверь твою ночью, светит фонариком в глаза, обыскивает карманы нашей родины вечная рана, простой суеты ежедневной от обысков до ареста смотри, как поднимается равнодушия тесто, как захлестывает пеной из водометов непредвиденной корью расходов ложится на плечи твои эта речь мы научимся ровные пряники печь, ровно сладости с горечью рядом храни этих бледных детей под куполом пустоты, Хронос выбирает их по одному бесполезно под стол прятаться, стихи правильные с табуретки читать, на все вопросы утвердительно отвечать кто достает из твоей памяти то, что ты сама забыла, столько лет осколком в сердце носила, теперь твоя вина доказана каждого вина доказана, что-то там было кто стучится в дверь твою ночью, выносит вещи твои на склад чьи костры у подъезда горят, ты спрашиваешь, а как же один звонок нет, знаешь ли, мы не в американских сериалах кто стучится в дверь твою, пока ты смотришь передачу о судебных делах не узнаешь судью, возвращаешь повестку свою, как билет, о котором твердил персонаж известного текста но некому всё это принять, на самом деле всем всё равно, хипстеры в троллейбусе читают «Оно», иногда кто-то говорит, что дует, просит закрыть окно *** нет, мы не пойдем в школу второго сентября не будем постить мем про Шуфутинского третьего сентября мы больше не отличаем герберы от георгин не выбираем в подземном переходе среди всех букетов один проходим мимо торжественных линеек, ничего не значащих слов про сумлінне навчання в чайных скучаем с лэптопом, пишем стихи о любви, их стираем потом, и, заново рифмы соединяя, не понимаем страданий былых, если взрослая жизнь другая, светоотражающие жилеты учеников младшей школы нас не спасут гадания на лепестках — это напрасный труд нет, мы не будем выбирать тетради и дневники с фотографиями звезд нулевых мы получили все свои двойки, выводы не сделав из них ты меня любишь, как детство ушедшее, кровь отравившее беленой? это всего лишь коленка разбитая, это пройдет, не ной *** что ты пионер-герой проходишь квест или серый волк съест, или знамя отберут в сосновом бору мы не можем выбрать игру что ты пионер-герой нечаянно порежешься тетивой кровь окрасит кумач мама скажет не плачь люди соберутся с окрестных дач мясо есть в маринаде и рассуждать об аде никогда не превышать лимиты ручной клади что ты пионер-герой ходишь по лесу живой просто с забинтованной головой мы не таких растили, в темном придонном иле сети, полные пустоты, не для таких хранили щука здесь для того, чтобы карась не дремал чтобы каждый подумал, что не слишком он мал для великих дел, чтоб каждый дома сидел чтоб его кожный покров и внутренний мир оставался цел по теории малых дел мы должны проредить эту лесопосадку люди собираются с окрестных дач, потом засыпают сладко что ты пионер-герой, всюду прячут колюще-режущие предметы воду «Источник Леты» продают у кассы, неорганизованные народные массы гуляют на центральной улице, едят с начинкой блины раньше говорили «не было лишь бы войны», но война подкралась и закрыла их изнутри смотри теперь свои мульты, кровью залитые пленки три люди с окрестных дач приносят мяч для пляжного волейбола расходятся раньше, поскольку завтра школа *** мирного тебе неба над головой, теплой воды живой, говорит сколько сломанных дней провели мы в этой комнате с ней доставали рулетку, измеряли стены, считали на «вышел вон», кому резать вены, кому печь венский торт город плавился под полуденным солнцем, собою горд заворачивали в полотенца куклу-младенца колыбельные пели, какого цвета у него глаза, узнать не успели он повторял «мама» шрамом рта, под окном росла куриная слепота рядом строили мост, чтобы смотреть на город с моста сквозь стеклянные вставки, которые выбить не жалко мы знаем, откуда лучший вид на этот город, но не повторяем домыслы вслух не собираемся больше двух, не произносим имя, которое делает нас чужими теми самыми взрослыми, которыми клялись никогда не стать город превращается в картинку, пикселей ровную гладь я скажу, что не помню, кто же знал, что от всех этих дней, когда минируют центральный вокзал, звонят с незнакомых номеров, предлагают приютских котов, останется сценарий жанра «драма», который некому снять записка на холодильнике «сахар закончился опять» *** в этой стране девяностые не заканчивались никогда просто на время мы перестали слушать шансон, купили плазменный телевизор, читали интеллектуальную прозу покупали футболки в фирменном магазине, а не на Троещинском рынке думали, что Европа ждет нас девяностые с их конспирологией поджидали в темных подъездах Европа ждет нас, чтобы спросить: «ты с какого района?» направлением энергетических потоков земли, заговором от сглаза песнями, так чтоб душа свернулась и развернулась магазином конструкторов лего, фермерским молоком девяностые в этой стране календарь праздников, когда что приходится помнить почти не верить в приметы, но соблюдать всё, что должно, на всякий случай, а потом всё равно всё забывать *** время обволакивает целлофановой пленкой, на полки кладет мы гуляем по темному парку, поскольку лето скоро закончится не были, в общем, нигде, только дом, магазин, иногда бар, который поближе к дому я не знаю этих людей, иногда кто-то здоровается со мной я всегда здороваюсь в ответ на всякий случай мы гуляем по темному парку, конечно, центральная аллея освещена здесь резвятся дети, падают с фирменных самокатов дразнят крошек-собак на аллее, где памятник детям таким же так сломанной жизнью механику не оправдать, здесь неровная плитка, здесь ровная снова центральная аллея освещена, конечно, люди гуляют по кругу, парень рассказывает: «и такое впечатление, что в комнате кто-то есть, оборачиваешься — и шурхіт» на боковых аллеях мутный свет фонарей, дети учатся держать равновесие в мире, где равновесие невозможно — или овраг, или ровная плитка, танец вокруг пустоты, фонари скрывают венский вальс твоего большого дома пирожные, из которых сделают кровь дома, из которых проведут ровные линии дары природы полей покупайте закончится скоро как любовь говорят как наскучивший кофе на столике недопитый на улицах очень много людей, очень много автомобилей, очень много всего нас поставили в центр стола, пока механизм не сломан, можно вспоминать вальс, можно сочинить рэп, можно молча раскачиваться из стороны в сторону того, кто держит тебя за руку, ведут к оврагу дети с кукольными лицами отрывают руку твою лето приходится нам безликой родней в третьем колене слоником, у которого отбит хобот, мама говорит поэтому у нас неправильный феншуй радиолой 72-го года, буклетами под названием «Осенью тоже можно наслаждаться» мы приходим сюда ночевать, а потом уезжаем, зачем запирать дверь, в сумерках всё холодней, телевышка мерцает красные огоньки, мама говорит их первый телевизор «Огонек-2» сломался на второй день после покупки, потом тоже всё время ломался, сколько его ни чинили сколько лет мы не смотрим телевизор — только на НГ единственное исключение сколько лет никому не верим, даже себе нет пока что этого запаха осени, вечной любви, от которой отчаянья пот на холодной коже нет, пока что ничего нет, всё есть мы гуляем по темному парку, идем домой *** «у вас такие необычные стихи», — говорят мне на вечере, хотя я выбрала два про поэтов и одно про день рождения, потому что вечер по случаю дня рождения поэта выносят торт, во дворе молодежь курит траву, всюду, куда я прихожу, почему-то курят траву, вот торт — это редкость но даже его не хочу пробовать, скучно везде, иду по Крещатику кто-то танцует брейк, остальные аплодируют думаю о том, что ты никогда здесь не был, и я не могу рассказать, как живем мы, с помощью слов там, где слова не нужны, наверное, проще музыкальные фонтаны умолкнут ко времени, пока что их влага обжигает холодом, ты никогда здесь не был, а я не могу ответить, зачем я здесь но в любых городах возникает такое же чувство тоски по себе, лабиринты строительных лесов, обвалившиеся балконы дороги, которые всё время ремонтируют, никуда не ведут на витрине модного магазина свалка пластиковых пакетов сообщение о том, что они выпустили триста тысяч пластиковых пакетов, но больше не будут этого делать, призыв к осознанному потреблению пластик живет примерно столько, как наши чувства, но разлагается дольше, чем они *** старейшая в мире панда Синь Синь моя ровесница жители зоопарков кто заглядывает в наши окна пока мы скучаем от невозможности говорить кто нас кормит плотным воздухом августа на веревочке ведет туда куда мы не хотим смотри это погремушка это твой мир нарисованный панда хромает растет строит бамбуковый БАМ нет сородичей больше ее не с кем минувшие дни вспоминать кости белые панды пятнистой пересчитывает это любовь это бедность а это любовь мы поедем по детской железной дороге вдвоем на самом деле мы здесь рядом живем вот мы выйдем во тьму и пойдем шагом ровным дыханием строгим кирпичная кладка Китая панда большая одинокая грустная детская панда земли ее сюда привезли до рождения ей нужен корм правильный большой дом мира большой мир мы всё ездим по кругу на самом деле мы даже не знаем друг друга но делаем вид семафор запинается лампочка снова горит панда Синь Синь говорит что всё будет хорошо ей можно верить на середине мира: главная озарения вера-надежда-любовь Санкт-Петербург Москва |