на середине мира
алфавитный список
город золотой
ДМИТРИЙ ЛАРИЧЕВ
БЕГЛЕЦ
***
Снег идет, — не поменял колёса,
На работу снова не пошел;
Старая пластинка: Леонид Утёсов
Утешает — дескать, хорошо!
Хорошо все будет, — с укоризной
Не смотри ты на меня, постой,
Некогда прекрасная маркиза,
Ныне — безучастный сухостой…
ТЩЕТА
Толпу штормит! Час-пик, осенняя сберкасса. —
Распятье Босха, Герника Пикассо, —
срывает головы, терзает окоём.
В углу бульдог лилового окраса
трясётся трясом, — всё при нём.
Его хозяйка, ветхая сопрано —
распевка, кофе, педикюр с утра, но...
подле неё мне выпало стоять, —
внимать колоратурам невозбранным. —
Пора принять!
...Или убраться наконец отсюда?
Но ждёт ли дом? — немытая посуда,
рассветный час, яичница, биде;
на простынях — следы ночного блуда;
раскаянье, похмелье, и т.д.
ВОЛХОНКА
I
Улица, разрезавшая Москву напополам:
первая половина — Музыка, — старый город;
вторая — напротив, подмена, — Пётр Храм,
Илья Глазунов, — золото и хром-кобальт.
Закопайся поглубже — туда, где Доходный Дом,
чтоб не так слепили лучи Коллективного Солнца. —
Это будет Малый Знаменский, восемь, — там — за углом
откупорь, и почувствуй себя коренным волхонцем.
II
Следущая станция:
тот же, и без панциря, —
беззащитно пьян.
Горький, обездоленный, —
перебиты голени;
сумерки, бурьян.
Выйдет на Кропоткинской;
не пускают ростиксы
в сонные миры. —
Стало быть, во дворики, —
с Петькой-алкоголиком
выпить Хванчкары.
Позже — на Остоженку.
Пощади их, Боженька! —
холодно, темно;
прохудились валенки.
Может быть, по маленькой? —
и опять — на дно.
***
Я сегодня не пил еще — в предвкушении кислых щей —
Ни на Площади Ильича, ни в кустах — за Курским вокзалом.
Ковыляю, — ломит плечо; я б вину утопил в борще,
Если б не было так горячо, если б не было — с легким паром,
Если б только... Летает тля; люди добрые льют елей
Под сияньем семи Плеяд — бьют ключами древних учений.
Надо мною плывет земля, за землею бежит ручей —
Толи хворь несет, толи хлябь... Кислым щам — мое отвращение!
СТРЕЛОК
Весь дом в майонезе и кетчупе,
Качается зуб недолеченный,
Гудит где-то сверху ремонт.
Сижу, президент недовыбранный,
Гляжу, как невеста на выданьи, —
Валяется сломанный зонт.
Не выйду сегодня на улицу,
Доем подгоревшую курицу:
Стрелять можно прям из окна.
Повыползли, вижу я, граждане, —
Такое уж снилось однажды мне,
Да больно картина чудна!
А, может быть, их пожалею я —
Зайду с утречка в бакалею я,
Пробью я просроченный хрен.
В сердцах подстрелю бакалейщицу, —
Как псина чумная замечется
В агонии — словно в огне.
Менты на Беду собираются;
В закатных лучах растворяются
Стада неуёмных людей.
Лежу в майонезе и кетчупе —
Нигде и никем незамеченный —
В осколках разбитых идей.
ЗАПИСКА
Г.А.
Я оставил тебе два диска — ты посмотри их, —
твою собаку сводил в Воронцовский парк,
вымыл посуду, глотнул пивка; со старенькой Мрии
стирая пыль, станцевал гопак.
Почистил туфли, взял папиросы, погладил Дрейка,
захлопнул дверь, выполз в июльский зной.
Приближаясь к дому, заметил мельком:
мелькомбинат, Сокольники — лес густой,
фонарь, аптека, — казалось бы, всё на месте, —
метро, каланча, — разве что я не тот. —
А когда это было иначе? — старая песня
(Макдональдс, Пятёрочка, ёшкин крот)…
Кроты далеко в Подмосковье копают землю,
поют соловьи… Слушаю свист мента.
Зелёный свет, — плетусь бесконечной зеброй, —
всё тот же — сутул, подслеповат, картав.
БЕГЛЕЦ
На кирпичных стенах, на сером асфальте —
словно возгласы «ах!» —
в стылом воздухе — соколом, липкою мразью
по тебе расползусь — с первым снегом.
Я — Дорога кривая твоя, твой Дурак. —
Отпусти! — я готовлюсь к побегу.
Я готовлюсь к побегу с начала времён, —
станет воздух здесь чище, и гимны — слышнее;
вслед за мной унесётся гомон диких племён —
ложь полковника — Плач Лорелеи.
ОТРЫВОК
— Папа! А почему эта тётя плачет, а?
— Я не знаю. Извини, но я не слежу за этим фильмом.
Я слежу за структурой раздавленного сверчка
За окном очертанья рябины, крапива, репей
Пропадает больная собака, — читаю в её зрачках:
Усыпи меня — только не больно, только не бей!
Я не бью — я и сам, как собака больная — вослед
Пересохшим ручьям, перекрытым аортам стекаю
Как во сне... как полуночный вор, ухожу тростниками —
За стенаньями раненой выпи, в разграбленный склеп
Подорожника пыльного опыт — обратный билет —
Улетел... Заколочены окна; собака не выйдет
На дорогу, туда — за ворота... Отложенный вылет —
Ожиданий разлуки простуженный воздух, рассвет...
***
О.Е.
Подоконник, разбитых очков паутина... Метла
запропала куда-то, — не тронет культурного пласта.
Книги, пыль... Сквозь немытые стекла смотрю безучастно:
чья-то псина шальная круги нарезает стремглав.
От собаки с хозяйкой меня отделяет метель;
потускневшее зеркало, стены — немая рутина;
подоконника плоскость, разбитых очков паутина;
тьма столовых приборов и других инородных тел.
СЫН
Орали: ура!
Кричали: к причалу!
Бегали — поезда поначалу
встречать.
Жара, виноград,
изумрудные горы,
коровы, калитка, кровать, на которой
зачат.
Ему было пять;
мои тридцать три не
казались большими. И то, что отринет, —
свернёт
на белую гладь
далёкой дороги;
места, сторговав у попутчиков строгих,
займёт...
...Уходит один,
наколенники скинув.
На улице ливень, — не видно ни зги, но
я жду.
Ушедших годин
очертания смутны.
Смотрю на часы поминутно, как будто...
...
ОЖИДАНИЕ
Чёрная белизна. Оксюморон.
Чёрные фонари вызванивает Желтизна.
Ох, не к добру всё это — мне ли не знать...
Закутываюсь в пальто, выхожу на перрон.
Поезда нет — и нет, накрапывает дождь.
Рядом стоит такой же — он потерял дочь. —
Скорее всего, уронил — и не успел поднять, —
вот так и становится невыносимо лёгкой ручная кладь.
Ультрамариново-жёлтый винсент ван гог,
не отыскав скамейку, примостился у ног
статуи Ленина (заблеял ранний петух). —
Видать, не судьба ему уйти на своих на двух.
Это Волок на Ламе — ночной Волоколамск.
Отражение в луже: пьяный вдрызг.
Но я окажусь здесь снова — ясен пень —
в такой же дождливый международный день.
СОВСЕМ ЭЛЕГИЯ
Изображая Вечного Жида,
на дне колодца — жалок и принижен, —
в уединеньи я пережидал
весенний ливень. И, казалось, выжить
немыслимо. А было бы смешно —
идти — вот так, отбрасывая вожжи, —
с безумным взором, ветхою мошной,
пошатываясь, причитая: «Вот же!
Случится же такое с похмела! —
хоть волком вой, хоть фонарём прикинься.
И как забыть мне ту, что не дала?
А ведь могла бы...».
Опадали листья.
Настал сентябрь, и дождевой червяк
уполз, — подобный старческому члену.
Всему свой срок приходит. И во чрево
сойду когда-то. Худшую, чем я,
вообразить отраву нелегко.
Но прорасту я: пареной мякиной
утешившись, копыта ли откинув, —
Рогатая отарит молоком.
у врат зари
алфавитный список авторов.
станция: новости
многоточие
на середине мира
новое столетие
город золотой
