ПИСЬМА ИЗ ЗАГРАНИЦЫ

№3: ПАМЯТИ ПОЭТА И ИЗДАТЕЛЯ ОЛЕГА ВУЛФА

Древняя мудрость гласит, что судить о делах человека можно только после завершения его жизненного пути. Свершенное выстраивается в целостную систему, и каждая деталь этой системы обретает свое место. Так и с литературным творчеством. Казалось бы, знакомые строки обретают вдруг другое звучание.

Это произошло у меня недавно с таким строками Олега Вулфа:


Погасят свет за нами, вот тогда
мы станем частью правды, и вода
сойдёт в низины, броды, загарани,
уйдёт в породу пустошей, пустынь.
Забелят дырку, выдернут костыль,
забитый в сердце загодя, заране.


После его ухода из жизни прошло почти три месяца, а эти строки, вспомнившиеся вдруг на первом вечере его памяти в нью-йоркском «Русском самоваре» 31 июля, продолжают звучать в сознании. Тогда, в «Русском самоваре», Роман Каплан сказал, что «ключевым» по отношению к личности Олега Вулфа является слово «тайна», связав это с мыслью о «миссии», которую каждый человек «выполняет» в своей земной жизни. Согласившись с этим, добавлю, что тайна стоит и за тем, что побуждает людей писать, издавать, переводить, изучать и прочая, и прочая — художественные тексты на русском языке. Сидя среди таких людей на вечере памяти поэта и издателя Олега Вульфа в далеком от русскоязычного отечества Нью-Йорке и испытывая привычное чувство родства с ними, я думала о том, что прав одним из первых выступивший на этом вечере Алексей Цветков: чтобы почтить память поэта, не нужно ничего, кроме как читать его стихи.

Стихи читали, и говорили о том, что нам еще предстоит заново прочесть и оценить тексты Олега Вулфа. Многое было сказано и о том, что он обладал даром редактора, чуткого к текстам других авторов, в соредакторстве с поэтом Ириной Машинской осуществляя литературный проект «Cтoроны света». При этом многие из бравших слово сожалели, что не успели хорошо его узнать. Должна признать, что это относится и ко мне.

Мне довелось увидеть Олега Вулфа один раз — почти три года назад, метельным вечером 20 декабря 2008 года, на квартирнике, проходившем в Рослиндейле, одном из районов Бостона. Выступал дуэт Ирина Машинская — Олег Вулф, и народу было вполне прилично даже по меркам московских литературных клубов, обстановка была самая дружеская, кроме текстов звучала гитара… в общем, вечер удался. Этот квартирник как очень удачный, к счастью, почти полностью записанный на видео, вспоминала Ирина Машинская 31 июля в «Русском самоваре». Именно тогда, в Рослиндейле, я первый и, оказалось, последний раз видела Олега Вулфа, слышала его голос и звучание его гитары и запомнила его удивительно обаятельную улыбку.

Не помню, чтобы на том квартирнике звучало мое любимое стихотворение Олега Вулфа — «Дождь», из которого взяты вышеприведенные строки. В нем говорится о непогашенной лирическим героем настольной лампе, и слова «погасят свет за нами» прежде всего отсылают к ней. Но это первый, поверхностный слой толкования. Слово «свет» встречается в этом тексте 5 раз, не считая слов «световые» и «отсвета». Кроме того, там стоят такие, связанные с понятием «свет» слова как «погасив», «лампы», «озарена», «сумерек», «сумрачной», «мраком» и «непроглядную». (Текст легко доступен по адресу Cтороны Света)

Стихотворение притягательно завораживающим описанием взаимодействием «света» и «мрака», и как-то раньше в моем сознании проскакивали слова «живем, пообтираемся по свету». Расхожее выражение, в котором слово «свет» употреблено как означающее мир, в котором мы живем в нашей земной жизни. И только после ухода из жизни автора текста в сознании отщелкнулось вдруг, что «погасят свет за нами» означает уход из этого мира как «погашение» его, исчезновение для закончившего земную жизнь — не знаю даже, как лучше сказать, но в общем, понятно. Точность тут невозможна, все сказано в стихах.

Восприятие слов «пообтираемся по свету» также перевернулись: слово «свет» здесь также стало восприниматься как то, что дает возможность видеть, как излучение. По нему и «обтираемся», когда «живем». И не дано нам знать «правды», которая и есть та самая «тайна», только дано ощущать, что «мы станем частью» ее, когда «вода», то есть жизнь, «уйдет в породу пустошей».

Несколько по-иному стал восприниматься лирический герой Олега Вулфа: более чутким в восприятии мира, который — «свет» во всех оттенках смысла этого слова, и более трагичным, умеющим потоком ровно, без эмоциональных всплесков текущих строк передать свое видение того, говоря его словами, «как борется человек за болевой мосток между я и нет,/ горит постоялый свет, будто яви нет».

Права Ирина Машинская, выбравшая для представления творчества Олега Вулфа коротенькое стихотворение «Страшно свету без имени/ полыхать в полынью…» . Действительно страшно — экзистенциальным одиночеством, в котором, как сказано в другом тексте Олега Вулфа, приходится «без отдыха и без сна// добывать на небесной пашне пригоршню звёзд/ в поте лица, этот небес овёс». И далее по тексту происходит-таки редкий для Олега Вулфа всплеск эмоции: «О, какое же это одиночество — понимать себя!»

Опора в этом состоянии традиционна — друг и любимая женщина, обращениями к которым пронизаны тексты Олега Вулфа. Но главная опора не менее традиционна, это «звезда», которая «повсюду» и «светла» и от которой «светло». Остается только добавить: «Умру ли я, ты над могилою/ Гори, гори, моя звезда!». 

Светлая память поэту и издателю Олегу Вулфу!