САМУИЛ ВАЛИЕВ
1957 — 2006.
Тексты из сборника "СВЯТОЕ ПИСЬМО" (1983 — 1995)
*
Вновь и вновь я берусь за перо, и вновь безвольно откладываю его в сторону. Писательство потеряло для меня всякий смысл — так же, как и всё остальное. Я парализован Откровением. Оно перечёркивает всё.
*
Ламии выпили мою кровь. Мои лаза ослепли от женской наготы. Я помесь поляка с французом, помесь канальи с шевалье. Помогите мне, Святой Антоний и Мария Египетская.
*
Я способен записывать только короткие отрывочные фразы — что-то вроде собачьего лая.
Перестал выть и начал лаять. Это похоже на агонию.
*
Бог загнал меня на самый край бездны или дьявол? Или я сам загнал себя?
Предопределение или свобода?
*
Что такое быть проклятым поэтом? Чем мы гордимся? Тремя Без:
Безвестием, Безденежностью, Безнадёжностью.
*
Я чувствую себя как преступник перед судом. Вызов и раскаяние борются в моей душе. Такие как я достойны всего — и славы, и позорной казни.
*
Я жалею своих предшественников, как маленьких детей. Бедный Франсуа, бедный Андре, Бедный Шарль, бедный Артур, бедный Осип, бедный Даня, бедный Джим. Я старше из всех.
*
Что такое эстетика? — Оправдание мира, космодицея. Но миру не может быть оправдания. Красота не спасёт мир — она начало безобразия; так же, как рождение есть начало смерти.
Этот мир обречён. Он должен уступить место другому.
*
Надо спуститься в ад, чтобы потом воззвать о спасении из его глубин. Как обратить проклятье в благословение — вот главная человеческая наука. Прощение было бы даровано и сатане, если бы он захотел его.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Проснулся я в старой часовне. Я висел вместе с другими летучими мышами вниз головой и видел прямо перед собой осквернённый труп своей любви.
В ужасе я спрыгнул на пол и с облегчением понял, что это было галлюцинацией — передо мной был всего-навсего муляж какого-то святого.
Мог ли я думать тогда, что в этой часовне мне предстоит прожить долгие годы, в обществе этого учебного пособия по аскетизму, а так же летучих мышей, которые и будут моей единственной пищей.
К счастью, в часовне жила ещё жаба, и с ней мы стали хорошими друзьями. Долгие зимние ночи мы коротали в задушевных разговорах и чтении друг другу стихов.
Единственным недостатком моего друга было чрезмерное увлечение астрологией и оккультизмом, но, за неимением другого выбора, я был вынужден прощать ему этот грех.
До сих пор, вспоминая о нём, я испытываю чувство вины. Когда под бременем веков часовня, наконец, рухнула, я потратил многие горестные часы, разыскивая моего друга под её развалинами, но так и не обнаружил его.
РЕКВИЕМ
Куда бы ни забросила нас судьба, удел наш одинаков — любить и умирать.
На улицах огромных городов, в бесконечном одиночестве толпы, где все лица безлики и бессмысленны, в квартирах, обременённых нищетой или роскошью, на упстынном морском берегу, в чёрном космосе, где летят звёзды.
Жива ли ты ещё, или бездна уже поглотила тебя, не знаю, а я всё ещё здесь. Помнишь ли ты солнечный день и большую дорогу, по которой плелись машины, помнишь ли ты это обещание Свободы, и весь мир впереди, и твоя рука в моей?
Всё погибло, всё изменило, всё потеряно навсегда, и только Музыка всё та же. Музыка, этот единственный друг и постоянный спутник, священная Музыка времён, которые уже стали легендой, музыка нашей юности звучит теперь как Реквием.
Единственное, что мне остаётся — это убивать себя всеми возможными способами, и я надеюсь, что этот последний труд моей жизни скоро будет завершён.
Но суждена ли нам встреча?
КЛАДБИЩЕ НА ВЫСОКОМ БЕРЕГУ
Могильные памятники выводят меня из себя.
Я часами брожу по кладбищу, охваченный гневом. Где все эти люди, Отче? Куда Ты деваешь этих добрых женщин, которые мазали горячие яблочные пироги сливочным маслом? А где юные красавицы и их любовники-щеголи? И где Моня Михельсон, "безвременно утонувший" в 9-летнем возрасте?
О эти семейные лодки, вдребезги разбивающиеся о могильные памятники!
Посмотрите зимой на улыбку земли, как она невинна! Она подобна маркитантке, пропустившей через себя за время войны многих солдат воевавших друг с другом армий, павших потом на полях сражений. Земля скрыла из кости, и из них выросли травы и цветы. Наши дома все построены на костях бывших любовников Геи, и мы живём в бездумном забвении и опьянении кратким моментом нашей жизни.
О этот ужас постоянного превращения потомков в предков! Куда бежать от дурной бесконечности? Кто будет следующим на этом кладбище?
Знаю, что я слеп и глух, знаю, что Ты можешь создать миры стократ прекраснее этого, который так дорог мне, и от которого я так трагически не могу отказаться. Открой мои глаза, Отче, пусть это кладбище превратится в Новый Иерусалим — город из ясписа и хризолита. Открой мои уши, Отче, пусть я услышу пение райских птиц!
Это кладбище разрывает мне сердце.
*
Позови Меня, сын, и Я услышу тебя. Позови Меня в день погибели, и Я спасу тебя. Я есть.
(При перепечатке исправлены орфографические ошибки и несколько несогласованных оборотов, возможно, не замеченных автором. Последовательность текстов в сборнике отличается от последовательности текстов в подборке — ЧНБ).
О КОНКРЕТНОСТИ
Конкретность — термин из физики. Идея конкретности происходит из необходимости назвать все явления их истинными именами. Это невозможно без критерия. Критерием может быть только Истина. "Что есть истина?" — спросил Пилат.
Истина ответила молчанием.
*
Вновь и вновь я берусь за перо, и вновь безвольно откладываю его в сторону. Писательство потеряло для меня всякий смысл — так же, как и всё остальное. Я парализован Откровением. Оно перечёркивает всё.
*
Ламии выпили мою кровь. Мои лаза ослепли от женской наготы. Я помесь поляка с французом, помесь канальи с шевалье. Помогите мне, Святой Антоний и Мария Египетская.
*
Я способен записывать только короткие отрывочные фразы — что-то вроде собачьего лая.
Перестал выть и начал лаять. Это похоже на агонию.
*
Бог загнал меня на самый край бездны или дьявол? Или я сам загнал себя?
Предопределение или свобода?
*
Что такое быть проклятым поэтом? Чем мы гордимся? Тремя Без:
Безвестием, Безденежностью, Безнадёжностью.
*
Я чувствую себя как преступник перед судом. Вызов и раскаяние борются в моей душе. Такие как я достойны всего — и славы, и позорной казни.
*
Я жалею своих предшественников, как маленьких детей. Бедный Франсуа, бедный Андре, Бедный Шарль, бедный Артур, бедный Осип, бедный Даня, бедный Джим. Я старше из всех.
*
Что такое эстетика? — Оправдание мира, космодицея. Но миру не может быть оправдания. Красота не спасёт мир — она начало безобразия; так же, как рождение есть начало смерти.
Этот мир обречён. Он должен уступить место другому.
*
Надо спуститься в ад, чтобы потом воззвать о спасении из его глубин. Как обратить проклятье в благословение — вот главная человеческая наука. Прощение было бы даровано и сатане, если бы он захотел его.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Проснулся я в старой часовне. Я висел вместе с другими летучими мышами вниз головой и видел прямо перед собой осквернённый труп своей любви.
В ужасе я спрыгнул на пол и с облегчением понял, что это было галлюцинацией — передо мной был всего-навсего муляж какого-то святого.
Мог ли я думать тогда, что в этой часовне мне предстоит прожить долгие годы, в обществе этого учебного пособия по аскетизму, а так же летучих мышей, которые и будут моей единственной пищей.
К счастью, в часовне жила ещё жаба, и с ней мы стали хорошими друзьями. Долгие зимние ночи мы коротали в задушевных разговорах и чтении друг другу стихов.
Единственным недостатком моего друга было чрезмерное увлечение астрологией и оккультизмом, но, за неимением другого выбора, я был вынужден прощать ему этот грех.
До сих пор, вспоминая о нём, я испытываю чувство вины. Когда под бременем веков часовня, наконец, рухнула, я потратил многие горестные часы, разыскивая моего друга под её развалинами, но так и не обнаружил его.
РЕКВИЕМ
Куда бы ни забросила нас судьба, удел наш одинаков — любить и умирать.
На улицах огромных городов, в бесконечном одиночестве толпы, где все лица безлики и бессмысленны, в квартирах, обременённых нищетой или роскошью, на упстынном морском берегу, в чёрном космосе, где летят звёзды.
Жива ли ты ещё, или бездна уже поглотила тебя, не знаю, а я всё ещё здесь. Помнишь ли ты солнечный день и большую дорогу, по которой плелись машины, помнишь ли ты это обещание Свободы, и весь мир впереди, и твоя рука в моей?
Всё погибло, всё изменило, всё потеряно навсегда, и только Музыка всё та же. Музыка, этот единственный друг и постоянный спутник, священная Музыка времён, которые уже стали легендой, музыка нашей юности звучит теперь как Реквием.
Единственное, что мне остаётся — это убивать себя всеми возможными способами, и я надеюсь, что этот последний труд моей жизни скоро будет завершён.
Но суждена ли нам встреча?
КЛАДБИЩЕ НА ВЫСОКОМ БЕРЕГУ
Могильные памятники выводят меня из себя.
Я часами брожу по кладбищу, охваченный гневом. Где все эти люди, Отче? Куда Ты деваешь этих добрых женщин, которые мазали горячие яблочные пироги сливочным маслом? А где юные красавицы и их любовники-щеголи? И где Моня Михельсон, "безвременно утонувший" в 9-летнем возрасте?
О эти семейные лодки, вдребезги разбивающиеся о могильные памятники!
Посмотрите зимой на улыбку земли, как она невинна! Она подобна маркитантке, пропустившей через себя за время войны многих солдат воевавших друг с другом армий, павших потом на полях сражений. Земля скрыла из кости, и из них выросли травы и цветы. Наши дома все построены на костях бывших любовников Геи, и мы живём в бездумном забвении и опьянении кратким моментом нашей жизни.
О этот ужас постоянного превращения потомков в предков! Куда бежать от дурной бесконечности? Кто будет следующим на этом кладбище?
Знаю, что я слеп и глух, знаю, что Ты можешь создать миры стократ прекраснее этого, который так дорог мне, и от которого я так трагически не могу отказаться. Открой мои глаза, Отче, пусть это кладбище превратится в Новый Иерусалим — город из ясписа и хризолита. Открой мои уши, Отче, пусть я услышу пение райских птиц!
Это кладбище разрывает мне сердце.
*
Позови Меня, сын, и Я услышу тебя. Позови Меня в день погибели, и Я спасу тебя. Я есть.
на середине мира
озарения
вера-надежда-любовь
Санкт-Петербург
Москва
многоточие
новое столетие
у ворот зари
