на середине мира
алфавитный список
город золотой
СПб
Москва
новое столетие
ИГОРЬ СИД
Родился в 1963 в Крыму, живёт в Москве. Публиковался в антологиях «Строфы века» (М.: Полифакт, 1995) и «Самиздат века» (М.: Полифакт, 1997). С 1994 занимается геопоэтикой в её различных модусах — проектной, путешественной, литературной, научной. В т.ч., с 2008 пишет трикстерный мини-эпос — цикл поэм «Коварные крымцы» о малоизвестных культурных героях родного полуострова. Одноимённый сборник, включающий первые 8 текстов цикла — финалист российской литературной премии «Нонконформизм» (2012). Член ПЕН-клуба.
ТУННЕЛЬ
(Случай с Невзоровым):
поэма
(Случай с Невзоровым):
поэма
Из цикла «Коварные крымцы»
— Алло, Сергей, ты где? — Понимаешь,
я теперь везде. То, что казалось
раной, оказалось оконной рамой...
я теперь везде. То, что казалось
раной, оказалось оконной рамой...
— В эпоху когда
на дальних рубежах
Северного Прикрымья
телепередача «600 секунд»
возбуждала кривотолки и пересуды —
здесь у нас был собственный Невзоров,
человек — связной между мирами,
а не часовой миропорядка.
Человек-дельтаплан.
Человек.
— Был, да сплыл.
* * *
Детство. «Граф Монтекристо».
Отрочество. Анн и Серж Голон.
И вдруг — странная юность! — «Гадкие лебеди»...
«Воспоминание о будущем» Дёникена.
Громкий уход из школы. Родители в панике.
В круг интересов входят Коран и прочие Книги:
Каббала, Веды, Святое Писание. Всё это называется
Незаконченное Среднее Образование.
* * *
Семья и она же школа, чему они нас обучали?
Мама — дама из гороно —
тянуться на цырлах по вертикали.
Папа, капитан сверхдальнего сплава, —
ускользать по горизонтали.
Сергея волновала диагональ.
Говорит сценарист и поэт Tim Timoff:
«Высокий, худой, плечистый, даром что подслеповатый.
Очень рано — водно-моторный спорт, глиссеры и скутерá.
На траверзе Евпатории налетает на риф при форсаже.
Ломает ноги, полгода овощем, но вскоре снова туда же.
Тогда же в 14 первый роман, сразу с пионервожатой.
Родители в панике. Нет, в аутизме. Родители в
ауте.
Бегство на Кавказ; у чабанов помощником
на альпийских лугах и зеленеющих кручах.
За спичками, солью, сухим пайком
спускается раз в неделю в Сухум».
* * *
«Вновь Севастополь. На будущее планы у предков коварные.
Технично скрыв близорукость, дезертирует в армию.
Служба в ВДВ в частях радиоперехвата.
Ночные прыжки с полуотстёгнутым парашютом.
Бег с портативной рацией.
Спартанский рацион.
В гарнизоне почти нет срочников, зато полно офицеров.
Государственной жирной лжи все понимают цену.
Цинично знают назубок все эти газетные прописи:
мы якобы не воевали ни в Андах, ни в Адриатике,
ни тем более в Антарктиде.
Увольняться пока что некуда.
Подписывает на сверхсрочную.
Фельдъегерская служба в Чехо-ещё-словакии.
Вернувшись, никогда уже больше
не носил ничего советского.
Белые шил плащи из парусной ткани,
весь Севастополь от них зависал в прострации.
Ну а главное — дружба дембельская с чуваками
из военно-транспортной авиации.
А она
во всех странах, веками —
идеальная, наивысшая мафия.
* * *
В маршрутном листе фамилии:
«Контролирующие», «Стажёры».
Принимают союзные армии — Болгария, Куба, Андорра.
А в рапорт посмотришь: борт,
как писал профессор Ажажа,
вот уже который год шёл фактически без экипажа».
* * *
«Летал нелегально в Перу и Монголию,
медитировал в пустынях Гоби и Наска
на местах боевой славы НЛО или
на погостах птеродактилей гондванских.
Увлёкся контактёрством. Не верил в программу СОИ.
Однажды заснял на слайд кровавое небо Трои.
Мечтал об экспедиции SETI
в поисках последнего йети.
Дома возник ненадолго, снова ушёл со скандалом.
Недорого снял квартиру, мама носила гостинчики.
Для отца на окне всегда — бутылка из-под шампанского:
метнуть родителю в череп, если рискнёт воплотиться.
Поколение дворников и сторожей имело свою элиту.
Старший электрик отдела вневедомственной охраны.
Съездить на объект проверить ногтем сигнализацию.
Занятость два часа в день и при этом не каждый день.
Хотя и бывали авралы.
Но главное — яркий талант настроить к себе людей...»
Говорит Таня Довгань, завлит театра:
...Был он человеком из рода истинных творцов. Причем мир свой мастерил из того, что под руку подвернётся.
Его эфирные творения, вульгарно говоря фантазии, были столь тонко вписаны в нашу материальность, а собою так очаровательны на фоне серой эпохи, что трудно было не клюнуть на их обаяние. Довольно аскетичная жизнь среди обычных людей разукрашивалась им с космическим размахом. Банальнейшие события, происходившие с ним или с его знакомыми, приобретали тайный смысл, важность и взаимосвязь с мировой мудростью...
...Девушки любят лётчиков. И вот по дороге в «хорошее место» мои розовые ушки были заняты красочным рассказом о клубе «Шаронавтика и шароплавание», в который кроме Сергея входил ещё сумасшедший лётчик Карл-Мухаммед — оказавшийся в последствии тоже Сергеем, но Михайловичем, и в рассказе Серёжи он был настоящим героем в духе Экзюпери... В поисках Мухаммеда, съехавшего на другую хату, Сергей услышал однажды ответ:
«Ааа!.. Это тот, что купил себе самолёт
С МЯГКИМИ КРЫЛЬЯМИ?»
(К подержанному дельтаплану мы позже ещё вернёмся.)
Сергей вдруг меня спросил: «Ты можешь пошить чехлы на сиденья?» Я поняла — это крючок. И точно: «Я, пожалуй, куплю вертолёт. Тут на заводе можно взять старую военную вертушку»...
Его эфирные творения, вульгарно говоря фантазии, были столь тонко вписаны в нашу материальность, а собою так очаровательны на фоне серой эпохи, что трудно было не клюнуть на их обаяние. Довольно аскетичная жизнь среди обычных людей разукрашивалась им с космическим размахом. Банальнейшие события, происходившие с ним или с его знакомыми, приобретали тайный смысл, важность и взаимосвязь с мировой мудростью...
...Девушки любят лётчиков. И вот по дороге в «хорошее место» мои розовые ушки были заняты красочным рассказом о клубе «Шаронавтика и шароплавание», в который кроме Сергея входил ещё сумасшедший лётчик Карл-Мухаммед — оказавшийся в последствии тоже Сергеем, но Михайловичем, и в рассказе Серёжи он был настоящим героем в духе Экзюпери... В поисках Мухаммеда, съехавшего на другую хату, Сергей услышал однажды ответ:
«Ааа!.. Это тот, что купил себе самолёт
С МЯГКИМИ КРЫЛЬЯМИ?»
(К подержанному дельтаплану мы позже ещё вернёмся.)
Сергей вдруг меня спросил: «Ты можешь пошить чехлы на сиденья?» Я поняла — это крючок. И точно: «Я, пожалуй, куплю вертолёт. Тут на заводе можно взять старую военную вертушку»...
«ХРОНОС» называлась его коммерческая фирма.
Игра в бизнесмена вполне соответствовала
складу ума авантюрному.
Ему ничего не стоило убедить меня
в том, что моя подруга Оля П. — дева инопланетная,
а В.В. — американский резидент:
«Видишь, он в теннисных туфлях идёт
так, как обычно ходят в ботинках солдатских.
Такую походку зарабатывают
полжизни».
Темперамент Сергея никто не умел остудить, —
ни коллеги, ни барышни, ни мама из гороно.
Говорит наш соратник по Крымской литстудии,
вдохновенная Ира Бохно:
Синтетическое крыло друзьям доставило
немало радостей вольной птицы, — ибо
холмы и плато Полуострова взывали
разнообразить характер старта,
опыты ставить, опираясь
на немногие пока ещё
публикации.
Но увы.
Ветеран
воздушного флота
всё основательнее сдавал,
всё чаще полёты завершались
знакомством со стражами всякой
собственности казённой и коллективной,
на грунт которой заносило воздухоплавателей.
Как итог одной из последних попыток, в журнале
появилась легендарная запись, ныне хрестоматийная:
«Вследствие лопнутия шпангоута оказался вынужден
совершить непредвиденную посадку на морковном поле».
* * *
И была у Сергея Невзорова странность.
Исчезал на неделю, две, три и больше.
Его видели — без загранпаспорта! — в самых разных странах,
как минимум в Греции, в Бирме и Польше.
* * *
Севастополь тех лет — место бандитское и шпанистое,
особенно на окраинах.
Ребята залились портвейном, и вот уже в принципе
не против начистить пятак интеллигентному фраеру.
Ситуация бывала на грани
голливудского жанра «спиной к спине».
Сергей никогда не дрался. Скорее, он разговаривал.
«Ну что, ну что ты, дружочек, горло мне перережешь??»
«Тим постоит у стеночки, поскольку тоже человек в очках,
а вы у меня тут по очереди будете пытаться наскакивать».
Ни разу никто не пытался.
«...а на главной площади как обычно
памятник стоит Какбудтору.
Люди в городе как будто живут
и умирают — как будто...»
* * *
Перечитывая им написанное, неожиданно поражаешься,
как необходим к этим текстам его насмешливый голос.
Суть не в слабых местах. Тексты довольно сильны,
но именно этим жёстким драйвом сиюминутности.
И пусть потом всё объясняют через бином Ломброзо,
синдромом Аспергера, СДВГ — эвфемизмом Сдвига...
Просто был это наш Невзоров, точнее Неврозов,
наш единственный собственный,
крымский Ребёнок Индиго,
человек в обозлённом контакте с реальностью,
умевший жить в Настоящем, пить его сырую воду.
Из кипячёного Прошлого голос его тускнеет.
Tim Timoff:
«Я тоже сходил тогда в армию, начал рожать детей.
Мы делали самиздат, вслед «Синтаксису»:
«СИНТАГМА»,
а Сергей стал кооператором, гонял по городу в тачке,
сто раз мог разбиться, рисковал уставным капиталом,
а я понемногу подкалывал:
«Не пишешь теперь? Откровенно продался за джинсы!»
А в году 94-м он внезапно и нелепо умер.
Пожизненный гайморит, — непреходящий насморк,
но переходящий в эксплозию. Синусы прорвало в мозг.
Много богатых друзей. Санкция на трепанацию.
Почистили ему коробку, и тут — скоротечный рак крови.
Знающие люди спросили: И какому же он шаману
НАСТОЛЬКО перешёл дорогу?..»
И какой бы ты ни был хитрый —
всё! Ползут по экрану титры.
Эпилога нет, хэппи-энда нет.
Лапидарная надпись: THE
END.
* * *
«При всей безусловной дружбе, мы с ним никогда не говорили
о некоторых вещах. Я был мальчик неглупый.
Нормальный такой воспитанник диссидентского времени.
Слова «Тётя Мотя», «Софья Власьевна», «Вера Михайловна».
Работали и цитаты — скажем, из тех же «Лебедей»:
«Господин полковник был орёл». «Виктуар, перестаньте бренчать».
* * *
«Не было принято говорить о разных его способностях.
Запретные виды заработка. "А сколько обычно берёшь
за открытие клиенту чакр и третьего глаза?"
Однажды сидим за пивом. Невзоров вперился в голубя.
Самец строевым шагом вышел из стаи, покачивается,
хромает вдоль явного контура дельтаплана. Споткнувшись,
бессильно клюёт пустой асфальт. Смотрю на Сергея.
"Господи! До чего же тупая птица..."
Очень серьёзная барышня, дававшая мне книжки по йоге,
даром что полная стерва, выбирала себе достойных мужчин.
Длинный роман с Невзоровым. Оба с антенной в небо.
Перемещаясь по городу, мы с ним регулярно встречали
Лару, не договариваясь, "совершенно случайно".
(Мобильников тогда, напомню, не было и в прогнозах.)
И умер-то он, на секундочку, ровно в Страстную Пятницу.
На похороны пришли даже те, кто ненавидел друг друга».
* * *
Теперь, уже после истории с Майклом Джексоном,
я понимаю, что странная кончина Сергея
запросто могла оказаться инсценировкой тоже.
Конечно, перешёл дорогу. Такого рода людей
обожают, либо ненавидят. Подталкивая к уходу
из жизни — или к побегу. Но не делать же эксгумацию?
Вопрос заключается в том, куда он посмертно подался —
смылся за океан, как Лопухов из «Что делать»?
И я полагаю, герой наш в конце концов оказался
кем-то вроде старшего офицера
в десантной группе Иностранного легиона Франции...
Но есть и другие гипотезы.
1. В классической антропологии человек с энергией индивидуации, меньшей чем порог для данного политического барьера (а у советско-западной границы порог был почти беспределен), не может его преодолеть.
2. В квантовой антропологии возможно преодоление барьера с определённой вероятностью (туннельный эффект, или туннелирование).
3. С вероятностью, стремящейся к нулю — но всё-таки отличной от нуля — антропологическая частица по эту сторону барьера может спонтанно исчезнуть.
4. Ровно с той же вероятностью по обратную сторону барьера может симультанно возникнуть идентичная частица.
5. «Туннель» как таковой не существует, это лишь метафора симультанности гибели и воскрешения элементарной человеческой частицы по разные стороны барьера.
6. Туннельный эффект — явление исключительно квантовой природы.
7. В туннелировании, описанном в романе «Подвиг», читатель имеет возможность наблюдать события лишь по одну сторону западно-советской границы.
7а. Героизм главного героя, или принцип неопределённости, заключается в том, что в момент гибели героя при переходе государственной границы вероятность его симультанного воскрешения по другую сторону стремится к нулю быстрее, чем обычно.
Как это делается на практике, точнее, как это делал Невзоров?
С прибором ночного видения, как в карнавальной маске,
ты долго стоишь под Берлинской стеной
и думаешь о Карле Марксе.
И вдруг, после лёгкого обморока и спазма в сердечной мышце,ясно, что ты — по ту сторону
и думаешь о Фридрихе Ницше.
Далее уже детали.
Осень, словно фаза медленного сна, гибернизирует,
замедляя тебе дыхание и дрожание зрачков под вeками.
Осенью никогда ничего страшного не случится.
* * *
— Серёжа, алло, ты где?
— Скажем так, на далёкой звезде. :-))
То, что казалось смертью,
оказалось алмазной твердью.
За окном наконец весна.
Это фаза быстрого сна.
2011
НАВИГАЦИЯ
вести
на середине мира
станция
новое столетие
город золотой
корни и ветви
озарения