на середине мира
алфавит
станция
новое столетие
вести
москва
СПб

АНДРЕЙ   АНПИЛОВ

ПРОВОДНИК
избранные стихотворения

И в будущее, как в пучину,
Проваливаясь, вспять гляжу
Без ностальгии.
Я знаю точную причину.
Но не скажу.

Андрей Анпилов.
«Семидесятые»

***
Утро, всё чудится что-то не то —
Шорох, с каким надеваешь пальто,
Что-то иначе немного, едва,
Словно пришиты не так рукава.
В сумерках синих на улице, сер,
Снег ноздреватою пенкой подсел.
С воздуха, кажется, сняли налёт.
Сердце догадка кольнёт.
Жизнь прожита, что-что будет — бог весть.
Вещи становятся как они есть.

2009




* * *
И преступленье, и соблазн,
Круги, все девять.
Душа во сне горазда разн
Грех блудодеять.

Покуда разума в ночи
Погасло око,
Мир озаряют ей лучи
Ночного бога.

Всё это королевы Маб угодья, Фрейда,
Театр Калигулы, Дали и Калигари.
Шагает в море крысолов, играет флейта —
Раскомплексованной во мне гремучей твари.

Однажды лампочки пятно — крик петушиный —
Зеницы сонные лизнёт хоть на осьмушку,
И тварь из пропасти летит как бы с вершины
И разбивается, в слезах обняв подушку.

2009




***
Тростник озёрный, мыслящий тростник.
Вода безвидна подо льдом. Ветр-пометуха
Вращает снежную пыльцу. Ты — проводник,
Скорописатель духа.

Колеблясь, кисточкой рисуешь имена
В неплотном воздухе, Божественных понятий
Вотще роняя семена,
Ни в лоб поцеловать и ни пояти.

Ты — лишь стило в Его руке. Он в день шестой
Создаст зерцало для Cебя, красу востока.
Тот выйдет к озеру, безгрешный, холостой,
И прочитает почерк Бога.

2009




***
Путь разгребая в снежном саду,
Выбираю лопату поуже,
Флоксы любимые, ирис под снегом
Страшусь повредить.

Боже, очисти меня!
Но поуже, молю,
Возьми лопату и Ты.

2009




НА СОРОКОВУЮ ГОДОВЩИНУ УБИЙСТВА ХОМЯКА

1.
Как я искал тебя, искал,
Как мать меня б искала.
Ты — лапки в блюдце полоскал,
И два клычка оскала.
Ты верил мне, меня любил.
И я тебя убил.

Я ль не пластался в пыли, я ли не
Шарил ли под гардеробом,
Прахом дышал, надрывая во тьме
Глаз полоумным циклопом.
Где ты, заблудшая в нетях овца?
Приди за пазуху, к груди отца.

И вот он лежит, кротко лапки сложив,
Нечайно раздавленый дверью.
Он, верно, молился мне... В то, что я жив,
Он верил, он звал. Я — не верю.
Приспала младенца преступная дщерь.
С тех пор в смерть распахнута дверь.



2.
Бродит в крови сновидения сок.
Батюшка Оле Лукойе,
Ты ли под веки подсыпал песок,
Слёз не сморгнуть, что такое?
Ангел Желаний разбудит врасплох,
Что я скажу, ах и ох...

Ах, полумглу, новогоднюю ель,
Счастья огни шаровые,
Ах, Ангел, те, о ком сердце досель
Плачет, пусть будут живые.
Если же нет, для начала пока,
Ох — воскреси хомяка.

2009




ЛЮБОВЬ

…Ну мама, мама…
Е.Шварц

Кричит прохожему в лицо
И чуть подол не задирает.
Вкруг ней безумия кольцо.
Она одна не знает.
Как маковку, капель точит
Асфальт в кварталe эмигрантском.
И речью вспененной рычит
На чём-то южном и славянском
Из уст, как в храм ввалившись, бес.
И облик Божий, Боже, слез.

Любовь моя, тут прямиком,
Там косточка и мячик —
Её дворняга поводком —
(Одна глаза не прячет) —
Чуть тянет нежно к свету ум,
В лица не веря срам и глум.

2009




ЛЕТИ, ЛЕТИ, ЛЕПЕСТОК

Сказала книга: Симон и Андрей —
Те, первые, — знавали Его с детства.
Ходили рядом по воду, курей
Гоняли, возмужали по соседству,
Здоровались, не чуя Божий страх,
Он плотничал с утра, а рыбаки
Рыбачили. И сердцем ждали знак
Его руки.

Как странно, невозможно и чудесно…
Подумалось — на пятачке двора
Собрал Он их со всей вселенной тесно,
Когда пришла пора.

И праздно, между делом, машинально
По лицам рыщет памяти фонарь —
За кем бы смог, всё бросив, непечально
Шагнуть? Кто мог быть государь?
У гаражей, в тени под тополями,
В двора заасфальтированной яме?

Блатной жил Коля. Справедлив и
Неподкупен лести.
Кулак и веточка оливы —
Всем сёстрам честь по чести.
Пацан, сопляк. Но до едина,
Неся обиды на правёж,
Себя вверяли мы, не ино
Как сердцу мальчика. И что ж…

Как пишут, был Арнольд из Граца
С пелёнок слаб и узкогруд,
Потом уж конский круп до глянца
Довёл на роль американца.
И он, Андрей, галерный труд
Всадил в ту птичку-невеличку,
Какой задуман был. Актёр,
Денис, герой, сарынь на кичку,
А.С.Ростоцкий, каскадёр —
Турбин Николка, не Денница —
Зачем он должен был разбиться…

Арабов и сутулый угол
И Гоголя — но не всего,
А без весёлости его —
Напоминал. Когда мяукал
Весенний кот и с чердака
Валилось солнышко — рака! —
С печальным Юра убежденьем
На небе мыслил облака,
Считая детство наважденьем.
Суровый рыцарь — о, не ты ль
Духовный мог быть поводырь…

Их было трое, рано званных,
Из школы мальчиков чуть странных
И не похожих на Него.
Был каждому как будто ведом
Узор судьбы меж тьмой и светом.
Они, подхваченные ветром, —
С собой не звали никого.

Во тьму по второму, по дальнему кругу
Въедается, не поддаваясь испугу,
Взыскательный памяти луч.
Веснушки, чернильные пятна, прививки,
Обиды, надежды пропащи обрывки,
Свет липок и сумрак тягуч.

Как ангел, хладит ветерок еле-еле
Мне лоб, раскалён…

Нелли, Нелли…

Хотя она училась в нашем классе,
Но в школу не ходила, прикованная к коляске,
Иногда я передавал ей проверенную училкой тетрадь,
С весны до осени она сидела в тени у подъезда,
Мы здоровались, я скакал мимо к маме, воображая,
Что, имей волшебный цветик-семицветик,
Уж один (но только один!) лепесток было бы не жалко,
Я рос, кивал девочке уже с сигаретой в зубах,
Глядя поверх коляски на прохожие мини-юбки,
Сглатывая слюнный сок, а она не выросла.

Нелли оставалась такой же, как жизнь назад,
Тонкие неподвижные ножки в ботах,
Платок на плечах и вязаная беретка,
Ну, и взгляд, конечно.

У неё были прекрасные тёмные глаза,
Взгляд не искательный, не робкий,
А ровный, любящий, все тропки
Как бы разведавший в грядущей
Недолгой вечности, вернувшийся из ада
С благою кроткой вестью, и свободный, —
Из моего родного ада, моей недолгой —
Я переехал, стал почти старик,
Она тогда уж знала,
Читая жизни чистовик,
Всё, что со мною ныне стало.

Когда-то у меня был волшебный цветок,
И я пожалел для неё лепесток,
Раздал несчастным стервам,
Не слыша зов Его, молитву:
«Пойдём за Мной, оставь ловитву…»
А мог быть самым первым.

2009




***
На страшный и прекрасный суд
Тебя, душа, стихи несут,

И, как уж ты своё не гни там,
Из всех щелей тебя магнитом
Найдут, отвеют и спасут,

Вдруг разовьют тебя, как свиток,
Поставят с прошлым визави,
Расплавят — и в обол любви
Пересольют единый слиток.

Тебе ещё мерцать меж плиток
На дне фонтана ди Треви.

2009




***

…Прорезываться начал дух,
Как зуб из-под припухших десен…
В.Ходасевич

Обостряются духа черты.
И душа с изумлением видит,
Как под кровом её теплоты
К свету свет прорастающий идет.

Сквозь ржаной перегной доброты,
Задушевности мягкую внешность
Прорезает асфальта пласты
Стебелька раскалённая нежность.

Вытесняя птенцов из гнезда,
Распахнёт воспалённые вежды,
И уж как себя дальше ни тешь ты —
Тот зелёненький клювик листа
Развернёт тебя древом надежды,
Длиннопалым растеньем креста.

2009




***
Март идёт по Москве ледоколом
И не портит собой борозды.
По рукам молодым полуголым
Серебришко гуляет, хрусты.

Едет купчик путёвый с рублёвкой,
Рассекает пейзаж кораблём,
Белозубой улыбкой неловкой
Вынет душу, подарит рублём.

На волне куража и азарта
Развернулись Кремля газыри.
Никакого прекрасного завтра,
Все сегодня на стол козыри.

Ты, Москва, не вмещаешься в карты,
Черноводье, медвежий умёт,
С юга нарды, на севере нарты,
В середине разлившийся мёд.

Под ногами галдят чертенята,
На Арбате поёт муравей,
Ну, а я-то что рад, ну а я-то,
Захудалых ничейных кровей?

Так... трамвай дребезжит толстосумом...
Есть четыре коротких строки
О разбойнике благоразумном
Из Евангелия от Луки.

2009




ГУСИТСКАЯ ПЕСНЯ

Собирайся, мужички,
В вольную ватагу,
Птички, рыбки и жучки —
Эгей, эге-гей —
И айда на Прагу.
Свежесвареную лей
В грудь христову брагу.

На огонь ползи, мураш,
Точка, запятая.
Закипает ректор наш —
Эгей, эге-гей -
Дым жирком питая.
Грейся, братец, не робей,
Простота святая.

Впереди шагает Бог,
Следом тьма народа,
Грабли, облако и стог —
Эгей, эге-гей -
Двинулась природа
В путь крестовый костылей,
Пугал с огорода.

Спросит с кошки Иисус
За слезинку мышки,
Разберётся, чьи в лесу —
Эгей, эге-гей -
Прутики и шишки.
Выше знамя, муравей,
Доблестное Жижки!

2009




***
Под землёй рукотворной Рембрандта,
Под завалом теней насыпным
Бьют вполголоса света куранты
По тебе, по себе, по родным.

Проступают любови крупицы
Из-под рубища жаркой тоски —
То перо окровавленной птицы,
То ресниц золотые пески.

Как талант, неглубоко зарытый,
Словно клад не у всех на виду,
Так разбойник распятый, убитый
Слышит музыку рая в аду.

Ломит время огромную цену,
Чтоб сказать — благодарствуй, отец —
Хоть за пуговицу офицеру,
Хоть за матушкин старый чепец,

Хоть за лучик, на сердце оттёртый,
Хоть за нищий страдания мёд.
Скажет батюшка — вижу, остёр ты —
И слепыми руками прижмёт.

2009




СПИРИЧУЭЛС

То не солнечный свет с крыш стекает арбатских,
То не сень переулков прохладных, тенёта,
Это стадо овечек с вершин галаадских,
Это кудри свиваются, полные мёда.

То не облака тень набежала со МКАДа,
То не окон мерцающих сонных ресницы,
Это сладость вечерняя, гроздь винограда,
И очей ханаанские две голубицы.

То не в церкви поют колокольчики ветра,
Не река изгибается, словно гитана,
Это яблочный воздух дыхания, это
Сердце кровь омывает волной Иордана.

Ты, любимая, то, что не может быть ближе,
И владеешь душой моей, словно свирелью,
Отойди от меня и тебя я увижу
В покрывале луны или звёзд ожерелье.

О возлюбленная, то не ночь наступает,
То не плоть моя изнемогает в болезни,
Это имя имён из имён прорастает,
Это в песню, как реки, свиваются песни.

2009




***

Василию Филиппову

Невысокий он бьёт, родничок,
Слово к слову, за литерой литера,
И с окраины сонного Питера
Прямо в Вышний летит Волочок

Лёгкий сердца больного дымок,
Тихий свет стихотворный и жертвенный,
Над просторами родины мертвенной
Он стоит, словно в горле комок.

Друг мой, брат мой, страдающий брат,
Нет у русской поэзии овна
Безответней, чем ты и Игнат.
Имя славы твоей — Ася Львовна.

Иногда между войлочных туч
Вдруг прольётся серебряный лучик,
Знаю я — пробивается ключ,
Вдохновения северный ключик.

2009




***
Я, Боже, твой плетёный короб,
Сосуд скудельный,
Забыт во тьме. Снаружи город
Шумит, отдельный.

Мелькает свет, снежинки, люди,
Ларьки, торговки,
А я оставлен в ветхой груде
Вещей в кладовке.

Ты всем позволил быть, покуда
Гулять по свету,
Но если мной не явишь чудо —
Меня как нету.

Я лишь стареющие прутья,
Подобье склепа,
Худые рёбра, то есть грудь я
Без сердца, света.

Но помнит клеть свободы жженье
Во мгле утробной,
И райский ужас умноженья
Пшеницы сдобной,

И как волной на берег плещет
Народ в смятенье,
И как лозы живой трепещет
Переплетенье.

2009




ХРИСТОФОР БЛАГОДАРИТ БОГА ЗА СОБАЧЬЮ ГОЛОВУ

Что у зеркала, что у пса —
Клык желтеет из-под уса,
Морда старая вся в шерсти.
Слава, Господи, стать-краса
Молодая прощай, прости.

Я ли время не торопил,
В бороде седину скопил,
В разговоре собачий лай,
Сторонился гостей и баб,
Чтоб вольнее стал Божий раб,
Веселее дорога в рай.

Лишь бы, Господи, только Ты
Не побрезгал, узрев черты
И загривок жестокошерст.
Переправа, седой туман,
Над рекой голубок-турман,
И в руке суковатый шест.

2009




ДВОЕ

Диафрагма, сухой щелчок.
В кадре — дед, на руках внучок.

Во снегу весь Петровский парк,
На суку карк ворона, карк.

Это что это — дед, а дед?
Дед в большое пальто одет,

До бровей бородой обвит —
Птица топать домой велит,

Полно, сделали два кружка,
Пётр Андреевич, батюшка...

Меркнут сумерки, гаснет свет.
Я, ворона, гляжу им вслед.

Сыпет с ёлки на снег хвоя.
Эти двое — вся жизнь моя.

2009




***
Блаженство открыто, и рядом оно.
Когда заглядится в окно
Ребёнок, снежком и вороной влеком, —
Бессмертье дохнёт ветерком.

А то и заявится в руки само,
Когда опоздает письмо,
И ты, улыбаясь, загробную весть
Прочтёшь от меня — смерти несть.

Бывает, что места нет, где его нет.
Совсем уже просто — рассвет,
Как вдруг, с благодарностью ниотчего,
Впервые увидишь его.

2010

יד ושם

Две незаметные звезды на небе небольшом.
Вновь нет как нет на них узды, и снова не решён
Наш окончательный вопрос.
Раз нет земли — он в небо врос.

Их, две пылинки, подмели железною метлой.
Их, две снежинки, в ком сгребли, присыпали золой.
Сожгли их, превратили в дым.
А всё им мало, золотым.

Им даже в небе места нет — так эти до поры
Себе построили тот свет на краешке горы,
Ночное гетто, звёзд шатёр.
И путь туда сквозь печь, шустёр.

Для колыбельной нету уст, вот сердце и не спит.
Не знаю, где тот высший глузд, с которого я сбит.
И почему так нежен взгляд,
И рай звучит как вашим яд...

2010




ПРОНИЦАНИЕ

1.
Если нету любви и прощенья,
Есть игрушка в награду уму —
Проницательность и отвращенье,
Мне зачем она? — вот не пойму.
Мелочь, дрянь вылезает на сцену,
Точит едкую желчь железа,
Ходасевич, всему зная цену,
Усмехается миру в глаза.

Это действует — через хрусталик
Преломляется меркнущий свет
Так, что самое дальнее тает
На сетчатке, а ближнее — нет.
Словно кто по горящей путёвке
Въехал в номер тоски холостой,
Где всё держит на факте, издёвке
Юморка ледяной сухостой,
И какая-то музычка с ядом
За стеною звучит рядом, рядом.



2.
Ты знаешь, а в лесу опали листья.
Лили, Лили, но не Марлен — зовут, не видя,
Лили случайную печаль и бескорыстье —
Возьми корзинку и платок, и в поле выйди.

И вдоль опушки пробеги, красы касаясь
Стволов — свободной рукой — коры, берёсты.
Тропинка вьётся, на пробор вдруг рассыпаясь, —
Трава сырая и листва сухая, сёстры.

Вся роща светится насквозь, ничем не куплен
Блаженства лёгкий ветерок из дальней дали,
И каждый куст, и каждый лист дрожит, возлюблен,
Лист упованья, лист любви и лист печали.

То верхом ветер пробирается, то низом,
Найдёт ладонь мою, листок, за спину спрятан —
Лили невидима — он жилками пронизан
И проницаем безымянным взглядом.

2010





***
Ветром времени унесло,
Утащило вниз по реке.
Как ни ставь поперёк весло —
Океан уж невдалеке
Смерти плещет, велик и тих.
Там вас больше, чем здесь, своих.

Лишь единожды, раз в году
Воскресает живой огонь,
Проливается свет в аду
И не жжёт, золотой, ладонь.
Прилетел он за прядью прядь
Вверх по руслу сухому, вспять.

Где ты, жало, дремотный плеск
Океана, огромный зверь?
На крупинку, на быстрый блеск,
На ресницу открылась дверь
Та, в которую, вскрыв печать,
Выйдет мама меня встречать.

2010




ГОЛОС

E.S.

Звенит синичка в солнечном луче,
Не отступая в сумрак ни на волос,
В скрипичном и серебряном ключе.
И я узнал воскресший голос.

Как и тогда, полвечности назад —
Ещё до встречи — звонко, легкокрыло
Влетела птица в яблоневый сад
И о тебе заговорила.

Он окружил, твой голос, жизнь мою
И выбился из смертного предела.
И я всегда в саду его стою,
Где б ты ни пряталась, ни пела.

2010




СОЛОВЬИНЫЙ ГРОМ

Столицы каменные кручи
Темнеют с четырёх сторон.
Из грозовой листвы — из тучи —
Ударит соловьиный гром.

Её принёс полночный ветр
Из глубины земной, из недр.

Ночной проспект потусторонне
Шумит в пространстве мировом.
Притих певец в дремучей кроне
На погребе пороховом.

В чём только держится душа.
Вот-вот взорвётся, чуть дыша.

Подкатит к горлу и с оттяжкой
Займётся песня трелью тяжкой,
И — перепонкою ушной —
Фрамуга вздрогнет, воздух хрустнет,
Сожмётся сердце, и отпустит
Там, в темноте, за окружной.

2010




***
В сласти медовой увяз коготок,
Пить бы до свадьбы.
Страсти из дома, дымится восток,
Быть бы да звать бы.

Нету покоя в спасённом краю,
Света, везенья.
Если один есть в аду, то в раю
Нету спасенья.

Птицы, сгорая, летели на Рим,
Гнёзда не вили.
Лена, Борис это, Вениамин
Мне говорили.

2010




СВЯТО МЕСТО

памяти Бориса Чичибабина

Он создан был из вещества
Библейского пророка,
Из нищеты, из торжества
Страдания, из слога
Державина, Сковороды.
Он той же самой был руды.

Как бы он молнией, внутри
Извилистого дуба
Застрявшей, был — ей Бог «замри»
Скомандовал сугубо.
(Тому назад семнадцать лет
Заметил это Рейн, поэт.)

Навек поверив в правоту
Гражданскую, по сути
Добро и пользу, красоту
В одном он нёс сосуде.
Меня же грозно обличал он
В измене пушкинским началам.

Колючки дыбились бровей
От гневных чувств избытка —
«Не понимаю — вам, Андрей,
Зачем это?» — Улыбка
Противуречила словам
Про мой кромешный стыд и срам.

Где трубный голос? Где стихи
Без меры и без вкуса?
Где чудный гений, от сохи
Превычурная муза
Гражданства нежного? Где братство?
Где правда без лицеприятства?

Чадят под Муромом леса,
Объемлет смрад отчизну.
В чужбине, воя вроде пса,
Один справляю тризну.
Ужель пойдёт вновь брат на брата?
Доселе пусто — место свято.

2010




ЧТО НЕ ВОЙДЁТ В СТИХИ

Вот то, что не войдёт в стихи:
Стыд униженья, не грехи —
Грешки из самых малых, кротких,
Кои назвать — хоть в гроб ложись —
Им, значит, дать вторую жизнь,
Продлить их слабый век, коротких,

Боль сытости, слюна во рту,
Две англичанки на борту
Во мгле скрипящего парома,
Лисёнок с раной на плече,
Дробь червоточинок в луче,
Подробности суда, погрома,

Сумы паучий липкий страх,
Воздушных масс горючий прах,
Душа, от срама что не треснет,
Кусок, не добытый трудом,
А.Чехова последний том,
И рассуждение о том,
Что плоть не всякая воскреснет.

2010




МУРАВЕЙ

Случайно муравей, увлёкшись,
На ногу мою прибыл
И заметался,
Где верх, где низ не разобравши.
Однако, сдую молодца,
Уж раз заметил.

Тревожа Бога не однажды,
Я сам вслепую прикасался
Бог весть чего, каких святынь.
И каждый раз Он нежно, терпеливо
Снимал меня с себя
И пересаживал к подножью
Горы афонской.

2010




СЕМИДЕСЯТЫЕ

Я разлюбил семидесятых
Дух, заколдованный их круг.
И так кому не лень костят их.
Но я что вдруг?

Иных, уж нет и тех в Нью-Йорке,
Переговоры — кто с кем пил,
Себя, мальчишку на галёрке,
Я разлюбил.

Heвольный риск, госбезопасность,
Ктогдеиздат, сирень в окне,
И кругу узкому причастность —
Так чужды мне.

Издалека, за синим снегом,
Тот дорогой десяток лет
Сиял серебряным мне веком.
Но больше нет.

И в будущее, как в пучину,
Проваливаясь, вспять гляжу
Без ностальгии.
Я знаю точную причину.
Но не скажу.

2010




СЕЛЬСКОЕ

Хозяин умер десять лет назад
И внуков не увидел, дом и сад,
Однако, регулярно навещает,
Беседует, даёт ц/у вдове,
Мерещится, следит в ночной траве.
Кота всё это страшно раздражает.

Лет через пять, рождественским постом,
Дождались внучки, как-то в сельский дом
Её старухе выдали на лето.
Ребёнок — ангел, шустрый словно бес,
Облазил местность, обгорел, облез,
Помял кота, упав с велосипеда.

Помолодев, полночи вне себя
Вдова следит — как девочка, сопя,
В грубоком сне поёживает плечи.
Молчит покойник — хоть не приходи —
Возникнешь вставить слово, «Не буди,» —
Шипит старуха. Но коту не легче.

2010




***

А.М.

О, моря чаша голубая,
О, брызг сверкающих пыльца,
О, волны, к горлу подступая,
О, перекатываются,
Распахнутый под солнцем зонт,
О, Тютчев, Лермонтов, Бальмонт.

Когда б сквозь это О — чуть сини,
Чуть лени в Ницце и Крыму,
Прибоя, ветра в парусине
Вцедить во внутренюю тьму,
О, если б цвета кислород —
Хоть каплю — в пересохший рот

Больного, большего не надо,
Второй потоп не перенесть
Порою кажется, что ада
Не будет, если море есть,
Когда гляжу, как в соль земли
Мальки играют на мели.

2010







АНДРЕЙ АНПИЛОВ

вести

на середине мира

новое столетие

город золотой

москва