|
на середине мира алфавит станция новое столетие москва СПб 20 CТИХОТВОРЕНИЙ из книги «АГОНИЯ» ЧЕТВЕРОСТИШИЯ станция — алфавит АРТЁМ ТАСАЛОВЧЕТВЕРОСТИШИЯ
и малые формы. Вместо предисловия, от автора. Я собрал здесь вместе впервые за 30 лет малые формы, в основном четверостишия.
Почему и как они появлялись — трудно мне объяснить.
Разве что ленью и естественным стремлением к простоте.
Вероятно, повлияли малые формы японской и персидской поэзии своей афористичностью.
А здесь это, как правило, простое четверостишие, с перекрёстной или опоясывающей рифмой, или без оной.
Расположение в подборке традиционное - хронологическое.
Будет ли это интересно — покажет время.
Артём Тасалов, 2009 г. ***
1.Говорить стало так же мучительно, как терять последние листья. Теперь даже нежное слово ранит сухие губы. 2. Светло, как бывает нечасто. Октябрь заснеженный. Утро. В погоне за призрачным счастьем Я стану когда-нибудь мудрым. 3. Развалины... Останки лета. Кружатся мёртвые листы И стало вдоволь смерти света В прозрачном теле пустоты. 4. Смерть приходит всё чаще, А пугает всё реже. Осень в липовой чаще Листья жолтые режет. 5. Сердце вдруг улыбнулось. Остановился. Жду. Нежное эхо — жолтые листья в пруду. 6. Что я могу сказать, кроме того, что говорю сейчас? Разве есть выбор у летящего в пропасть камня? Даже молчание становится громоподобным, Когда сбываются линии судеб. 7. Ты мне делаешь больно не потому, что зла. Там же где нет любви, видят только себя. Разве виновен нищий в том, что не может дать? Уповая на Божью милость, ничего не требует он. 8. Проснувшиеся, слившись с небесами, Живут, не покидая синевы. Поэты спят с открытыми глазами И видят сны. Все прочие - мертвы. 9. Зелёный Михаил Архангел парил над музыкой Вивальди, И скорбь его была безмерна, как нежность рыжего монаха... Когда планета разорвалась как сердце старого поэта, Душа земная воспарила на крыльях музыки Вивальди. 10. Как слепого Ты поведёшь меня по этой земле, как безумного простишь Ты меня, как мёртвого Ты не заметишь меня, и тогда мы сольёмся, сольёмся... 11. Полублаженную улыбку уже почувствовал у рта я. Поймал серебряную рыбку, а сердцу брезжит золотая. 12. Я что-то был кому-то должен, И это «что-то» — жизнь моя... 13. Схожу с ума и погружаюсь в Лету... Июньский ветер льётся через край... Живи, Живущий! и прости мне эту Ещё мечту найти дорогу в рай. 14. На окраине страшного мира, В созерцании сна золотого, Под железной пятою кумира, У источника Слова живого… 15. И о чем ещё думать, если не о Тебе? И к чему эта жизнь, если это не Ты? Принимая участие в каждой судьбе, Ты глядишь безучастно на нас с высоты. 16. Если каждый мой вздох не Тобою ведом, Если каждый мой выдох — не имя Твое, То, спаси и помилуй! — Но что же мне в том, Чем является жалкое счастье моё? 17. Бесконечна, бессмысленна сна суета. Видно, всё это мне претерпеть суждено. Ну, а ежели так, то не всё ли равно, Где пройдет, так сказать, роковая черта? 18. Я внял природы ремесло: Темно оно как прихоть волчья. Спроси — Как дерево росло? И я тебе отвечу — молча... 19. И новые люди придут, и про нас не узнают. Деревьями став, мы листвой прошумим, прошумим... Я буду кленовым опавшим листом пятипалым Стелиться вам под ноги, тихо шепча — оглянись... 20. Любимая осталась безымянной, Желанье жить слабеет с каждым днём... Но розы срезанный цветок благоуханный Ещё сияет матовым огнём. 21. Я хочу умереть, чтоб увидеть Тебя. Я следы потерял в этом мире Твои. Я разлуку терпел и растаял, терпя, Как свеча под огнём безответной любви. 22. Господи! услышь меня из могилы моей, Только услышь и ничего боле. И пусть будет, что будет по воле Твоей, Ибо здесь я по своей воле. 23. Сказка в Сказку уходит, и то, что кончается Сказка — Эта Сказка всё та же о том, что кончается Сказка, Кроме Сказки о том, что, однажды, кончается Сказка. 24. Я есть ни кто иной, как тот Блаженный крест воспоминанья, Который плоть моя несёт На сломанном плече страданья. 25. Слова исчезают как след на воде, Память не держит воспоминаний... Вся моя жизнь — пустота в пустоте, Слабое эхо рукоплесканий. 26. Не подводи под монастырь души пустырь, Не говори — «веры сума пуста». Царапину мира укроет смерти пластырь, В роднике молчания утолят жажду уста. 27. Пантеизм Творенье — это растворенье творящего в его творенье. Возможно ли, творя творенье, в нём раствориться до конца? Творец — творенье — растворенье: где тут поставить ударенье? Ведь совершенное творенье неотличимо от Творца. 28. Истомилась душа обживать равнодушье предметов... Уведи меня, брат, в беспредельную даль бытия, Где пасётся в молчанье блаженное стадо поэтов, На медовых устах золотые улыбки тая. 29. Когда умру — стихи мои другому, Вдруг явятся, как ландыши в руке, Из тёмной чащи отболевшей жизни Поэта, не умеющего жить. 30. На чорном асфальте жолтые листья. Сумерки, Редкий дождь. Эхо печальной юности Донеслось. 31. Листопад открывает небо, Ход годов открывает Бога. 32. Угасает игра на ковре, Все солдатики пали в бою, Догорает рубин в серебре, На пороге безумья стою. 33. Я завяз на дорогах земли. Небеса… Небеса разливаются… Тонет земля в небесах. 34. Яблоня Брату Петру Оставь мне последнее яблоко — Яблоко смысла, Задумчивая яблоня, — Дерево крестное. 35. По дороге к Отцу, В одиночестве синем, Вот уж целую вечность Иду. 36. Куда спешить? Мы все уже блаженны... И чем больней — тем слаще бытиё. 37. О, когда же оно наконец разорвётся — Это горькое жёсткое сердце моё! И дождём моросящим смиренно и слёзно прольётся, Благодарно-блаженно, как в землю, входя в бытиё... 38. Подари мне прозренье, что мир этот бедный распят, И что с ним моя плоть, уязвленная страстью, мертва. И когда я войду в полыхающий этот закат, Пусть мой раненый след золотая залижет листва. 39. Жить невозможно — можно умирать: Уйти в печаль, в молчание, в забвенье. Прощальный взгляд туда, где мёртвых листьев рать Багряной азбукой вошла в стихотворенье. 40. Блаженство На устах моего сердца вкус горечи обрёл свою отчизну В диком полынном поле заблудилась душа Она стала кустом полыни На ветру 41. Уже никогда Уже никогда не проснусь И синее солнце уже не отыщет меня Из бездны забвенья устало ещё улыбнусь И кану смиренно в гудящее море огня 42. Игра теней дерев на солнечном асфальте, свет солнечный в листву зарылся с головой… Смерть в глубине души таинственно творится, и странно сознавать что ты ещё живой. 43. Дождь за окном — хорошо… С веток разума смыслы как мёртвые листья сошли. Ребёнок звезду золотую нашёл На запрокинутом в небо лице земли. 44. Я хочу умереть в снегопад, листопад или в дождь… Ты услышишь меня и подаришь мне эту минуту, - Небо хлынет на землю, последняя, нежная дрожь Пробежит по губам, и душа удалится отсюда. 45 Пасха Летят по ветру клочья сна, Шипит у ног мирская пена, И краснопёрая весна Шевелит жабрами блаженно. 46. Из глубины небес окликнули меня… Застигнутый врасплох, не сразу осознал: То — жаворонка звон. 47. Ну, здравствуй, Сад мой, здравствуй, Рай! Уже обнять тебя не чаял. Блаженство льётся через край, Само себя не замечая... 48. Увидеть себя одиноко стоящим Средь замертво павшей на землю листвы. Так вещая вечность живёт настоящим, В котором тебе не сносить головы. 49. Человек — божественная Лира: Боль и радость рвутся к Небесам. Бог не мог создать иного мира — Менее прекрасного, чем Сам. 50. Присниться самому себе, и в этом сне совсем забыться, всю вечность простоять в мольбе Тому, которому всё снится. 51. Благословен июньский дождь и куст жасмина за окном, Благословенна жизнь моя со всем больным её нутром, Благословенно всё вокруг, и каждый миг благословен Благословением Любви, к себе самой попавшей в плен. Москва-Псков 1979-2009 АРТЁМ ТАСАЛОВ
на Середине мира. 20 CТИХОТВОРЕНИЙ из книги «АГОНИЯ» ЧЕТВЕРОСТИШИЯ алфавитный список авторов. станция: новости многоточие на середине мира новое столетие город золотой  |