АЛЕКСАНДРА КИСЕЛЕВА
ПОСВЯЩАЕТСЯ ГЕНСБУРУ
посв. брату и его друзьям
Они бросают ПТУ, чтобы жить с ней, но маленькие,
как швейцарский ножик с крестом, женщины уходят от них.
Узоры стен родной квартиры не предполагают взрыв,
Но обезьянки, дергая локтями, берут свои вещи в плотный пакет.
Им нравится одно и то же, везде, но маленькие, как синий
огонь зажигалки, выдергивают руку, оставляя пластмассовые часы.
Они ничего не говорят, дальше и дальше. Их лица
становятся прозрачными от истинного несчастья и катастрофы.
***
Мелодии
(посвящается Генсбуру)
Всем плохо со мной.
— Мне с тобой хорошо, я буду всегда тебя любить.
Даже твой рот умеет
Дышать и грубить.
Ксилофон. Ты можешь сыграть? Цветы надо сломать.
— Я думал, такие стоят много лет.
Там нет воды. Я прозевала букет.
Ксилофон.
Всем плохо со мной.
— Мне с тобой хорошо. Я вечно буду тебя любить.
Воспаление цвета над верхней губой.
Я бы позволил тебе жить.
Навсегда?
— Ты забудешь всех, но в тебе сохранишься ты.
Что с тобой? Отнеси цветы.
*
То голубиное, что в птичьем челе надоело,
Прекрасно в ней.
Мелодичная голова
На фоне прозрачных,
Черных дверей.
Что говорить,
Животные и живут быстрей.
Дети
Среди наших детей.
Ее голубиная переносица на уровне падающих локтей.
Просто и не тяжело
Отражаться от диких зверей.
Пропуская, что хочешь,
Шуршишь в голове веселей.
Можно сравнить:
Кто кусает людей?
То голубиное, что в птичьем челе надоело,
Прекрасно в ней.
Мелодичная голова
На фоне прозрачных
Черных дверей.
В метро носорожьи бега.
Делай шаги по-крупней.
*
Негр улыбнулся мне. Это была улыбка земли,
Улыбка Неба. Африканка: у нас нечего есть,
Потому что слишком много воды. И сжатым полотенцем
Языка трогает скрытое нёбо. Только в Профиль
В совпавших, как будто во сне, вагонах метро
Я видела твердые кудри ресниц. И улыбку Неба.
По телеку: наши проблемы, как у зверей. И бледная складка
Над гривной живет, потому что она говорит, что ничего нету.
Доброе солнце скрывает ее глаза. Тугие шишки волос
Перетянуты, в Африке, тканью более яркого цвета.
Белки обезболенной новой земли в совпавших вагонах метро.
С голубыми оттенками лета.
*
Не по годам развитый, — Лола. Меньше, чем год, —
развитый плющ, а я,
Солнце, я тебя не боюсь,
Но, может быть, самой обычной,
я тебе покажусь.
Сегодня дождь, а он дома, и я ни за что не держусь.
Здесь, где я навернусь, где я упаду, продали цветы,
Тем, кому видно всё,
выломать дворники.
Когда поднимусь на этот этаж, до твоей высоты:
Липнут чулки. Где сегодня был ты?
День жестоко делить, и я каждый день ни за что не берусь.
***
Подходите ко мне,
Я ночую в когда-то отбеленной келье.
Я растенье,
и, чувствую, значит забвенье.
Вьюнок,
Значит, я террорист.
Запах места не сложен и, как никогда хор,
чист.
Коллосальный мой рост не сдирала еще никогда рука,
Видно, я здесь развитая надпись,
Брат легкий увечащего молотка.
И когда я цвету, забывая, что милостью Божьей, думать могу,
Приходящий стоит, и не хмурясь, как новая роза в Раю.
***
У нее голубые глаза,
На старом лице
И в платке ждет кого-то женщина.
Увяданием, — это вальс, — сжаты плечи.
Надо ей постоять, просто надо ей постоять
Еще пять минут,
Чтобы встретить.
И тогда в неземные глаза ее поглядят.
Над сородичами по вагону метро
Словно в небе летит снаряд.
Нам всем холодно.
Только эти дома далеко в желтом севере выстоят.
Окна их без людей,
Как наклонные, чистые, чисты свечи.
Но потом: мама спит, включен свет,
На стекле в черной комнате плавает вечер
АЛЕКСАНДРА КИСЕЛЕВА
На Середине Мира
отчего мы горим:
соловей
посвящается генсбуру
бегущие волны
на середине мира
вера-надежда-любовь
Санкт-Петербург
Москва
многоточие
новое столетие
|