на середине мира
алфавит
бегущие волны
станция
новое столетие
москва
СПб
Танец с мягким карандашом: стихи
Нить канатной дороги: стихи
СТАНИСЛАВ БЕЛЬСКИЙ
Родился в 1976 году, живёт в Днепропетровске. Работает программистом. Автор книг стихов
«Рассеянный свет» (2008) и «Птицы существуют», (М., «Арго-Риск», 2014).
Составитель и соавтор сборника приднепровской поэзии
«Гiмн очеретяних хлопчикiв» (2011).
ТАНЕЦ С МЯГКИМ КАРАНДАШОМ В РУКАХ
* * *
Иногда я танцую в тёмной кухне
с мягким карандашом
и листиком бумаги в руках.
Даже если
стихотворение не приходит,
этот танец вызывает
особое ощущение
плотности и непостижимости времени,
которое особенно усиливают
два мистических животных,
стоящих на подоконнике:
безумный заяц,
которого я именую Пьером,
и похожая на него,
как две капли воды, птица-ларец.
(Танец может продолжаться
бесконечно долго,
пока кто-нибудь не включит душ
или не лязгнет дверью лифта).
* * *
Небрежность победила.
Отправляясь в полдень
с нарисованной станции,
уже не думаешь о том,
когда вернёшься в небо.
Поэзия — это железнодорожный гул,
пляска семантических поршней,
сгущённая бессмыслица
случайных разговоров —
исподволь разрастающийся
заговор против вечности.
* * *
В этом доме
так много помещений,
и чего тут только нет:
я видел
осёдланных лошадей,
запылённые старые автомобили,
целую галерею
фотопортретов Веры Холодной
и пьяных в дым,
но всё ещё довольно адекватных
царскосельских балбесов.
Я даже пытался побеседовать с Гёте,
но он выставил меня за дверь,
едва услышал ломаный немецкий.
И только в одну комнату
я не могу найти путь:
в ней сидишь ты,
глядишь на расклешённую
осеннюю дорогу
и укачиваешь чужого ребёнка.
* * *
зрение
ночное
плавное
и немного
жалко бумаги
лимузин
и
новая плотность
сознательной
распродажи
стеклянный глобус
как
робкая смерть
с заячьей губой
* * *
Буквы появляются ещё затемно
тяжёлые и острые
как взгляды пьяных школьниц
но гуашевое утро
уже размахивает нотной папкой
и молочные звёзды всхлипывают
прежде чем отправиться в стойло
Мужественные
гражданские колбаски
выворачивают сон наизнанку
Лёд заходит в комнату
без приглашения
как родственник
знающий все подземелья и стройки
И приплывает небывалое
и разрушается неразрушимое
и старая вода
читает нараспев твою книгу
* * *
путешествие начинается
во ржи
в ночной наготе
где медные шары
приближаются
как упорядоченное унижение
дитя встаёт на руки
и ускользает от тебя
в прозрачную апрельскую пустыню
мраморные цистерны
увозят яблоки гор
и семя
отделённое от дешёвых чисел
строгий крот
скрывает за ресницами ласку
а голубь сидящий
на плече лолиты
выплёвывает козьи какашки
на веках слабеет
пресный звук
в подвале прыгают градины
факел очищенного неба
мудрый как доказательства
на дне полицейской лодки
* * *
пивоваренная элегия
в муниципальном овраге
штурм заснеженной глины
крепкий градус
развинченного храпа
рваная одежда
после утра любви
какие прорехи
ты найдёшь в отступающем пении?
чем выше температура
тем гулче
юродивость гласных
пора
кусать себе локти
пока туча не обварила
порцией кипятка
на ловца
бежит зверь
губы разбиты
ни пауз ни соответствий
только гул
взъерошенного моря
и
уменьшенная временем
запятая капюшона
* * *
что-то ты
никак не развернёшься
на куске жизни
в десять квадратных метров
и мне даже
неловко
скользить взглядом
по элегантным туфелькам
пустоты
импровизация сегодня
выше чем музыка
выше
стройней
чище
но с ней не хочется
здороваться
пожимаю плечами
и
ещё раз
пожимаю и
в третий
раз пожимаю
кульминации не будет
СТАНИСЛАВ БЕЛЬСКИЙ
НА СЕРЕДИНЕ МИРА
НА СЕРЕДИНЕ МИРА
Танец с мягким карандашом: стихи
Нить канатной дороги: стихи
на середине мира
гостиная
кухня
вера-надежда-любовь
Санкт-Петербург
Москва
многоточие
новое столетие
