|
на середине мира алфавитный список город золотой СПб Москва новое столетие МАРИАННА ИОНОВАстихи Чудо о кирпичной стене: рассказ
Поэт, пишет прозу и эссе. Лауреат премии "Дебют" за эссе "Жители садов". В 2012 г. вышла книга прозы "Мэриллин", изд-во "Русский Гулливер". Стихи известны гораздо меньше,
но тем не менее заслуживают пристального внимания.
*** Куда ты унес Господа моего? не отвечает ни за какой процесс эта зона мозга птицы автопортрет в витрине только звон этот: надо жить надо же ради почек точек золотых синего ради неба ради больного кишечника ради радостей прочих ради серенький голубочек запечатлел себя ткнулся и прозвенел ну надо же нет ну надо же надо жить на закате Подбежала и пальцами век коснулась твоих и сразу все прилетели в том ли дело что мы одни что дома довоенной постройки и площадь круглая в том ли дело что ты везде где цветок отец и камень несет к воде где брусчатку можно кормить свет крошить из святой руки как магнолия ржавые рельсы утро (Ольшанское кладбище) белые кресты и гражданских могил сад камней привился и росисты крылья твои муравьи шланг в траве спят *** Я был внизу пел Моррисон или что-то вроде Я была наверху так долго и теперь спустилась Прошлое однажды закончится Настоящее не закончится никогда огонь в огне тело над перекладиной вспышка и крики земля! земля! прыгнувшему земля упавшему небо Я сцеловываю твое пламя и окунаю лицо в воду и глину 02.04.12 *** Я обещаю себе иметь память райскую Синица спархивает ниоткуда на палец Во дворах пахнет землей и краской Трамвай пускается поутру в свой нитевидный танец Поутру все выходят за Царством Буддистский монах из такси в «Медицинскую книгу» Девочки-балерины — из «Медицинской книги» Негр в пыли надрезает ножом язык Но кого ни спроси никто не признает какому он служит мигу и ни капельки кровяной ни перышка ни слезы время не уронило Но между деревьев там белые света клавиши а за ними больница имени соловьева и другой себастьян сам себе под ребро медленно вводит спицу А вынимает голубя Или боинг Только машущий крыльями забывший себя Мальчик наденет нимб и рубашку и вспомнит слово молитву как пуговицу теребя как сказал один старый юноша одной старой девушке одинокой улице и трамвайным путям на закате ты не умрешь а только изменишься ты изменишься сказал он крыльями как листьями шелестя *** Лепет осенний пепел преет Надо терпеть дом серо-бурый перепел белая твердь Рельсы по-вдоль забора перепелочный дом Ты выходишь из дома Я о другом Тихая и простая крошево серебро хлебное рассыпая это прошло? Тихая и простая осень чмокни в уста вот и листва растает ладошка пуста Чмокнет земли каракуль лист под ногой вот и плывет корабль кто-то другой Запах земли корявый выйдем недалеко на асфальте карябай все-то все-то покой май 2012 *** левая рука не знает что делает правая а правая рука не знает как левая перед нею в долгу левая правую мыть хотела бы но в тени ее место а правая то вскидывается то встает на ребро летит правая рука уезжает левая машет левая смотрит за правой чтоб ногти не обломала не натерла мозоль левая недотрога вечно мерзнущая а правая хоть и немеет порой но держит ближе кровь ее сожаленье о бывшем бросок упрек а когда встретятся — не обнимутся влажная и сухая холодная и горячая не встрянут друг в друга не споют не заплачут не встренутся левая рука мимо правой просеменит правая рука мимо левой проскачет сентябрь 2012 * * * Баба-птица! Ты летишь из меня, в меня, с той стороны — на эту с набережной на набережную. Желтый глаз и черные пальцы крыльев. клюв цвета зимнего неба утром. Баба-птица! Ты возвращаешься, как и все, отпущенное. Он сказал: «Теперь возьми меня в руки и отпусти». С ветром вернется то, что истинно я. Человек с коробом вытряхивает свой короб на Автозаводском мосту, разлетаются птицами птичьи перья и сухие цветы. «Ты хотела, чтобы тебе рассказали сказку, а должна была рассказать сама», — говорит мне человек с коробом. Баба-птица! Не остается времени. Я машу, я говорю: прощайте! Прощай, пойма реки. Прощай, мост. Прощайте, пирамидальные тополя. Прощай, тротуар, окропленный осенью. Прощай, жалость. Прощай, прощание. Баба-птица! Ты возвращаешься прочь. Мои руки уже не будут пусты, пока они держат то, что не держат. Пока их держит ветер. Октябрь 2012 * * * замолчать и уйти замолчи и уйди * * * чудо-заика гляди! рог бараний поет гни гну раковина а там шепелявит она изгнанница уволенная на берег за ненадобностью за кем и куда ж ей плыть завещание молодому миру эти кремниевые боги что бросают мячи мои сверстники выросшие без трагедии никто никого давно не приносит в жертву быку (у моего маленького бессловесного друга была игрушка рыжий плюшевый бык) все прыжки и заскоки наши боли — игры с быком или соревнование кто быстрей добежит до моря и войдет в волну я не умею плавать но порой продирает по коже рог соленый вдоль пищевода чайка кричит я ищу тебя! смех и золото я бросаюсь в небо песком распрямленная я пою как флейта как руки как шрам как струна все выше ноябрь 2012 *** Нет больше горечи, кроме листа на траве. Коричневого, как греча невыбранная. Горелым грусть пахнет, а гниль горчит. Но бумажный звон прогоняет мысль о том, что земля безответна. Теперь, в ноябре. Нет больше сладости, кроме листа на траве. Розового, как штукатурка дома среди земляничной поляны, как небо над морем с картины художника Дубовскóго, как все белое на заре, утренней и вечерней, включая сюда пеликана. А есть еще пепельно-белые, как известняк под солнцем. Те непонятно, о чем говорят. Листья травы, американской мудростью полные хрустко и молодо. Да, у земли нет старости. Да, у самой земли сядешь на корточки видишь: нет тишины и в помине. ноябрь 2012 НАВИГАЦИЯ
стихи Чудо о кирпичной стене: рассказ на середине мира алфавит новое столетие спб москва корни и ветви озарения волны |