НАТАЛИЯ ЧЕРНЫХ ОБ АРКАДИИ СЛАВОРОСОВЕ

Для начала представлю два разных фрагмента двух авторов. Речь пойдёт не о прямом заимствовании, а о поэтической интуиции.

*
Светлей луны у нас фонарь,
И свет его весьма приятен,
Он очень круглый, он без пятен,
Наш удивительный фонарь,
Луну певали деды встарь —
Нам этот пафос непонятен:
Ну что луна, когда фонарь
И светел и весьма приятен.

Евгений Кропивницкий, 1939

*
...
Горят, горят, коптя, фонарики сознанья,
Но сколько ни плети вы кружево погонь,
Гниения огни осветят мирозданье,
Переходя затем в агонии огонь…

«Левой ноге Миши Красноштана».

Аркадий Славоросов, 90-е.

Фонарь и фонарики; чем далее во времени, тем больше. Уличный фонарь Кропивницкого — и фофсоресцирующие гниения огни Славоросова. Пространство, размером с ладошку — и небо с овчинку.

*
Между стихами Аркадия Славоросова и его предшественников — авторов неофициальной поэзии 40-х — 60-х годов (Евгения Кропивницкого и Андрея Сергеева), прямой связи как будто нет. Но всё же много общего: в манере письма, в интонациях, в отношении к миру. Чувство его временности и мучительности.

Лианозовцы знали и любили поэзию обэриутов; они раньше всех её оценили. В стихах Славоросова тоже есть интонации обэриутов (ранний Введенский). Может показаться, что всё сходство исчерпывается тем, что Славоросов, как и Кропивницкий — поэт андеграунда. В советское и даже постсоветское время его стихи просто не могли быть напечатаны. Среди хиппи Аркадий Славоросов был известен больше как культовый персонаж, Гуру. Но стихи его знали и любили многие.

Конец семидесятых двадцатого столетия в неофициальной поэзии — прежде всего Питер, круг поэтов Малой Садовой. Москва в ту небольшую эпоху усваивала идею лианозовцев, так что вся новая московская поэзия жила в лианозовской парадигме. Уже сформировались маркированные современными филологами признаки лианозовской школы.

Однако существовал значительный пласт литературного творчества, никак до сих пор не названный. В перестроечное время на поэтов московского андеграунда конца 70-х и 80-х смотрели как на скоморохов. По рукам ходили отпечатанные на машинке тонкие сборники стихов. При более близком знакомстве картина меняется совершенно. Возникает ощущение того, что существовало сообщество поэтов, ни на одно московское или питерское не похожее. Они никогда не заявляли о себе как о литературной группе, не писали манифестов, никогда не контактировали с литературной элитой. В их поэзии много ретроградного, и вместе с тем абсолютно нового, что появится потом, уже в 90-х.

Названное явление можно было бы обозначить как субкультура, но слово мне кажется неточным. Всё-таки субкультура — это нечто младшее по отношению к культуре.

Всерьёз молодых трубадуров с маковым полем в гербе не воспринимали. Однако слушались одни и те же записи русских певцов (Окуджава, Галич, запрещённый Вертинский), читались запрещённые книги (Библия, святоотеческая литература, труды по восточным культурам и философиям, Заболоцкий, Элиот, тексты рок-групп). Возможно, эти «младшие» даже были знакомы с текстами «старших». Не вполне, а вскользь, чуть-чуть, как получалось. Идеи носились в воздухе. Но поразительно, что поэты андеграунда выбрали именно простые стихи лианозовцев.

*
…У забора проститутка,
Девка белобрысая.
В доме девять ели утку
И капусту кислую.

Евгений Кропивницкий.

*
Ветер бродит по панели
Между пьяненьких блядей.
Всюду серые шинели
Одеваются в людей.

Аркадий Славоросов, «Начало зимы».

В истории литературы случаются периоды, когда большие идеи (а именно такой была идея языка лианозовцев, актуальная и сейчас) словно собирают себе питательную основу про запас, впрок. Их сокровища локализуются в совершенно непредсказуемом месте и дают впоследствии весьма любопытные всходы. Аутентичная литературная культура Москвы с конца 70-х до конца 90-х мне кажется именно такой областью. Культура эта оказалась жизнеспособной и, как мне думается, повлияла на ход развития поэзии 90-х. Поэтов этой культуры я назвала бы «поэтами Аромата», по имени популярной чайной на Гоголевском бульваре. Их трое, и все — 1957 года рождения. Аркадий Славоросов, Самуил Валиев и Сергей Жаворонков. Арбатская субкультура (Алексей Бекетов, Андрей Русинов и Андрей Полярный) граничит с ней. Она была гораздо более популярна. Поэзия тех лет — поэзия трагифарса. Жизнь человека после вторжения в Афганистан стала дешевле спички. Ужасающий стационар общественного строя. Поэты андеграунда 80-х хорошо чувствовали вопросы, известные старшим авторам неподцензурной литературы. Сходство образа жеизни ещё сильнее обострило поэтическую интуицию. Сходство интонаций особенно заметно у Славоросова. Примеры:

2.
Идеалист, послушай лицемера:
Ты всё в Европе проклял наперёд —
Но это старомоднее Вольтера!
Ты пробуждаешь к жизни свой народ —
Опять ветхозаветная химера!
Потом народ пускаешь в оборот,
Дуришь его дурманом мессианства
И топишь в гуртовом котле славянства.

Андрей Сергеев, «Шварц», часть 1.

*
…
Некоторые, чтобы не идти на поводу у толпы
И не слыть баранами, идут в козлы.
Добрые люди, по большей части своей, глупы.
Умные люди, как правило, соответственно злы.

И чрезвычайно редко встречается сочетание этих частей,
Но и оно, пожалуй, не предназначено для мира сего.
Добрые и мудрые кончают в застенке или же на кресте,
Что уже зло и глупо. А из ничего не сделаешь ничего.

И только циники протирают свои бриджи и галифе —
В России - на кухнях, во Франции — на террасах кафе,
И с улыбочкой тонкой, как джентельменская месть,
Цедят истины, банальные как «Аз есмь».

Аркадий Славоросов, «Открытка из Ниццы».

Реалии полуфантастического мира московского подземелья выписаны у Славоросова либо с долей юмора, либо с какой-то последней мукой. Как и в стихотворениях Евгения Кропивницкого, присутствует чёрный юмор.

*
На рассвете вышли в сад вы
Созерцать созвездье Рака.
Там с улыбкой бодисатвы
Я дербанил клумбу мака.

Аркадий Славоросов, «Опиум»

Аркадий Славоросов пишет лёгким стихом, не отказывая себе в известном эстетстве («Открытка из Ниццы», «Приметы времени…» и др.). Темы стихотворений похожи на лианозовские: реалии советского быта, филососфские темы, религиозные темы). Общей кажется и нотка саморазоблачения в некоторых стихах.

Я живой — пока. Один из многих
Земноводных и членистоногих.
Дышащее братство. Биомасса.
Все бредём, не зная дня и часа,
Сколько б смерть свою не торопили -
Поперёк вселенской энтропии.

Аркадий Славоросов.

*
Будь смиренен и не злись.
Всегда кайся, ибо ты грешен, как и все.
Старайся все время помнить, что надо быть добрым.
Будь не упрямым, а умным.
Не бойся, но и не храбрись.

Евгений Кропивницкий, из «100 советов самому себе»..

*
Но дело вовсе не в том, что стихи Аркадия Славоросова наполнены причудливым и кошмарными миром, находящимся в апоплексическом ударе. Не в том их ценность, что они совершенно традиционны — и для русской поэзии в целом, и для русской поэзии второй половины двадцатого столетия. Их форма напоминает ту, из-за которой в 21 столетии будут сражаться литературные зомби. Форма стихов Славоросова сохранила формы статуи времён Пушкина и Тютчева, и одним жестом (в нём соединены лёгкость и фрагментарность) примирила их. Тело стихотворения пушкинское: небольшое, с чёткими признаками, строфичное. Но в нём чувствуется нервическая тютчевская рябь. Для русской поэзии второй половины двадцатого столетия эти стихи тоже могут быть образцом. Сравнение не со статуей (если да, то Сидур), а скорее с театром и кино. Ритм неторопливый, довольно хорошо выверенный, но вместе нечаянный, как игра Маргариты Тереховой. Это ценная, новая и необычная для русской поэзии того времени музыка. Идущая волнами, далёкими громовыми раскатами. В ней можно усышать и музыку русского авангарда, но скорее ранний Барретовсий «Pink Floyd» — «Волынщика зари».

*
Поэтическое «я» Славоросова серьёзно и комично. Это «я» словно бы выложено мозаикой по контуру, а не высечено из цельного куска. Это — уже признак новой поэзии; хорошо усвоенная лучшими поэтами 90-х лианозовская идея творения-фрагмента, идущая от Пушкина и Тютчева.

Ссылка. "Обновление было намечено сразу и тематическое (философические, религиозные, общественные темы) и стилистическое. Выход из старых жанров означал не создание новых жанров внутри всё той же старой жанровой системы, а совершенное изменение подхода к жанру. "Совлечение искусственных форм" (по Ламартину) влекло к длительной стилистической работе вне этих "форм" (жанров) — влекло к фрагменту". Юрий Тынянов, "Пушкин и Тютчев", // История литературы. Критика, СПб, "Азбука-классика", 2001, с. 196.

Многие из стихов, включённых в подборку, написаны в 90-х. Это последние стихи. В них нет свойственного 90-м смелости и роскошной разрухи, но есть некая скупость и мудрость. Аркадий Славоросов умер от рака в 2005 году. В Севастополе вышла книга его стихов с названием "Опиум". Обложка сделана с каким-то розовым восторгом, который строгому содержанию книги не соответствует. Однако стоит поблагодарить составителей и издателей этой книги, потому что теперь все желающие смогут познакомиться с необычным и значительным творчеством московского андеграунда.