ОТВЕТНОЕ ПИСЬМЕЦО ОТ НEБЕСНОГО АДРЕСАТА

Берег облака, голод дороги.
Купол храма, и парк,
И над кронами — ноги
И ветер. В нём — звуки мелодий,
И плачей, и шёпотов шорохи бродят.
Опор не найдя, ты летишь, не пугаясь,
Ведь страх уже был. И не радости ради.
И кажется даже — ты сам управляешь
движением тела. Как будто украден.
Вот-вот будешь спрятан, в дожде, в снегопаде,
В песчаной петле, в человечьем параде,
В земле…

И вдруг чувствуешь — сзади
Как под руку кто-то берёт
и ведёт. Легко изменяя движение
видишь — вот лица, вот камни,
деревья и птицы,
И храмы, и парки,
и крыши, и арки.

И нужно всего лишь
К усилью — усилье
приладить. Ходить разучились?
Ну что ж попытаемся вспомнить
другие движения. Слово забыли?
Придётся послания зренья осилить.

По воздуху двигаться не по воде,
Тонуть не придётся. Ходить в высоте
Ногами совсем ни к чему. И лететь
Там не обязательно. Правь в облаках,
Сквозь воздух другого неся на руках.


БРАТЬЯ И СЁСТРЫ

Послеснежье, послетьма.
Странно, но живут слова.
Так бывает. Всё проходит
мимо. Нет огня, нет дыма.
Лязгает ночная тьма.
Всё чужое. Лишь из плена
тела просится наружу
смыслов тонкая молва.

Странно, как приходит жизнь.
Вопреки заумным латам,
на окраинах молвы,
за разорванною хатой.
Среди множества пустот,
через век после разлуки,
Слово просит быть. И руки
Буквы связывают в плот.

Бурная река, и нет
позади родного дома.
Всё, что можно, мы на брёвна сложим.
Сами в полный рост станем
посреди знакомый
Парус на ветру поёт.

Наших плаваний пределом
будет край земного сна.
А пока корабль мелом
пишет вечные слова:
Смысл там, где сердце живо,
Память старше, чем зима,
Всё, что видим мы, делимо,
для любви на имена.



***
Дальше и дальше, и память, и лица.
Планы, погода, и времени ход.
Даже фантазиям час отдалиться.
Что остаётся? — Сердечный поход.

Следует сердце по старому курсу.
Раз и на месте. Не нужен билет.
Путь начинается там, где садиться
Солнце, где прошлый скрывается свет.

Нет ничего. Пепелище пустынно.
Тьма. Не узнать ни тебя, ни меня.
Так и младенец, и мёртвый, и глина
До становленья не помнят ни дня.

Мы начинаем расти постепенно.
В нас путешествуя движется мир.
Что изменяется? Кто неизменен?
Чьи это видимы сердцем шаги.


ПОЯВЛЕНИЕ

Все, кроме памяти, эй!
Мы входим в новое утро!
Корку грызет воробей,
Возле плевков перламутра.
И потихоньку, наощупь
Мы различаем в тумане
Контуры храмов восточных
И завитушки бараньи.
Мы аккуратно входим
В золотые ворота.
Золото не находит
в них часов оборота.
В городе, где мы живы
Нет не храмов, ни улиц
Истины равно лживы
Здесь, и идут, сутулясь.
Каждую тронуть можешь
Легким своим касаньем,
И ответ будет дрожью,
Горьким и злым признаньем.
Не торопись решеньем
Опережать событья.
Время — здесь тоже пленник
Просит себя увидеть.


НИКУ

Сон кончен. вектор свободен.
Небо ли, дерево, звери...
Взглядом и ветром измерен
И растворен этот берег.

От производной событий
До выражения тайны
Нет расстояния. Только
Отблеска морок хрустальный.

Жизнь открывается строем
Тонким, как строчек ограда.
Что там родится? Сестрою
яблоку — кисть винограда.

До приближения к плоду
Кончится снег. За твореньем
День изменяется к году
Проблеском верного зренья.


ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ



Знаешь, а в городе днём сквозь асфальт прорастает невидимый лес.
Птиц не заставишь умолкнуть, ручьи не вернёшь.
Тот, кто когда-то ушёл навсегда не исчез.
Каждый ответ обращает в прщенье вопрос.

Вдоль птичьих гнёзд, вдоль ручьёв, вслед за ним, вслед за ним,
Мы обращаемся и узнаём, узнаём
Первые ветры и слёзы и пыль и огни.
Камни, тепло отдающие, угли, так жгущие землю, как имя твоё.

И, проходя, изменяясь, спасая пути,
Мы открываем подобья в предметах, в глазах — берега.
Кто говорит: Просыпайся, светись и лети.
Тот отвечает: Я здесь, я свеча, я дуга.

Светлое Воскресение, 27 апреля 2003 года


***


Дальше и дальше, и память, и лица.
Планы, погода, и времени ход.
Даже фантазиям час отдалиться.
Что остаётся? — Сердечный поход.

Следует сердце по старому курсу.
Раз и на месте. Не нужен билет.
Путь начинается там, где садиться
Солнце, где прошлый скрывается свет.

Нет ничего. Пепелище пустынно.
Тьма. Не узнать ни тебя, ни меня.
Так и младенец, и мёртвый, и глина
До становленья не помнят ни дня.

Мы начинаем расти постепенно.
В нас путешествуя движется мир.
Что изменяется? Кто неизменен?
Чьим это видимы сердцем шаги.


* * *
1.
Вот полнота. И не тронуть сосуд, не добавить.
Шагу не сделать, не отойти, не исчезнуть.
Как, не разрушив ни бег, ни границы, ни память
Быть продолжением вечной природы движенья.

Страшно ждать взрыва. Ещё страшней плыть по теченью.
Замысел ясен, но сном не открыть воплощенья.
Чтобы проснуться и встретиться с ветром печальным,
Радость коплю, ожидая её измененья.


2.

Книги уставшие, непониманьем я закрываю и в небе ладонь открываю.
Бег без начала, как шанс для начала полёта.
Первый, последний, так в пыль рассчитались солдаты.
Однообразна земля. Бесконечны мерцания счёта.

Вот, разглядеть удаётся внутри и снаружи
Живопись, не отраженье, открытие света.
Новый мазок, новый штрих, отражения свода.
Храм изнутри — лабиринт. Это купола синее небо.

Выход вверху, жизнь везде, не разыскивай входа.
И, развернувшись, смотри, как кончается смета.
Фильм уже снят. Мы монтируем юность природы
С мудростью города, где покупаем билеты.


6 августа



ПОЛЯ

От ветра становится легче деревьям.
Земля, ты одна, но, увы, ты не греешь.
Кто море рассек на пути у евреев,
Тот зрение наше любовью просеет.

Я больше не рад сочетаньям бессмыслиц.
Я остро нуждаюсь в простых отношеньях.
Устал безрассудно быть к свету завистлив.
Стараюсь из тьмы своей вычленить звенья.

Не видима глазу, из слез и из боли,
Цепочка удержит меня от паденья.
Ты смотришь с одной стороны, а с другой я
Вдоль радуги лиц различаю ступени.



СЕМЯ

О, огонь, я тебе отдаю
Всё, что вижу, что знаю, что слышу.
Оставляю всё там, где стою.
Ожидаю сошествия свыше.

Здравствуй то, что помимо огня!
Здравствуй, жизнь, неподвластная смерти.
Ты решаешь помимо меня,
И даешь плодородие тверди.

Из тебя распускается сад
На поверхности мертвого камня.
И сгорает в огне листопад,
Облака открывая, как ставни.


ПЕРСПЕКТИВА

Нет, не только смерть,
Не только холод и ужас,
Нежности тёплую шерсть,
Вот что ты обнаружишь.

За ровным строем лиц,
За глазами пустыми,
За падением ниц -
Тихий ветер пустыни.

В плоть его ты войдешь
Вовремя, не тревожься.
Ненавистью пройдёшь,
И любовью вернёшься.



И ДАЛЕЕ

Все, кроме памяти, эй!
Мы входим в новое утро!
Корку грызет воробей,
Возле плевков перламутра.
И потихоньку, наощупь
Мы различаем в тумане
Контуры храмов восточных
И завитушки бараньи.
Мы аккуратно входим
В золотые ворота.
Золото не находит
Здесь часов оборота.
В городе, где мы живы
Нет не храмов, ни улиц
Истины равно лживы
Здесь, и идут, сутулясь.
Каждую тронуть можешь
Легким своим касаньем,
И ответ будет дрожью,
Горьким и злым признаньем.
Не торопись решеньем
Опережать событья.
Время — здесь тоже пленник
Просит себя увидеть.


В ПРОДОЛЖЕНИЕ ШВАРЦМАНА

Не давайте имен!
Удержитесь от лжи!
Мир давно погребен,
И до камушка жив.
Каждая грань важна.
Плоскости спят в любви.
Все свои имена
Спрессовали в мотив.
Слышишь повести ритм
Сердца неровные сны.
Видишь рисунок битв
Осени и весны.
Лучше записи — жест
О невидимом, кто влюблен.
Он открывает мест
Древний пустой закон.
И по грани мазка
Рядом с линией вер
Протекает рука
За пространства барьер.
Там сквозь времени жар
Сквозь объятий чуму
Возвращается дар
И диктует уму:
— Делай свой выбор, друг!
Хочешь, дай имя мне
Или, выпрямив круг,
Цель подыщи стреле.


ПРИГЛАШЕНИЕ В ДОМ

Три человека - круг.
Тождество пирамид.
Нет нужды в створе рук.
Не потревожен крик.
Если от пустоты
Дней начинать отсчет
В обликах «я» и «ты»
Ненависть не печёт.
Так сотворялся мир,
Так, к исходу времен
Снова полон потир,
Но зеленеет клен.
Время идет назад
Вслед за летом — весна.
Ясен, как пропись, ад,
Осенью полон сад.
Полон дом молока
И нет конца холмам
И в теплоте длины
Соединенья храм.


СЕМЕЧКО

Танец след в след, трели
косички переплетенье,
девичьи канители,
сны в детской постели.
Лошадка, обед для кукол,
Досочка из паркета,
Я держу твою руку
На дороге — монета.

На другой стороне —
Та чудесная точка,
Что хранится во мне
Обещаньем заочным.

Это центр, и в нём,
вслед, остальные лица,
нити, небо, и дом.
Странно так причаститься

и получить в себе
нового солнца лучик,
капелькой на паркет
свечки нежгущей случай.


ТОЧКА ЗРЕНИЯ ПТИЦ

Войско моё: кони,
пушки и танки, рыбы,
травы и вы, останки
тех, что любить могли бы!
В золоте неба синий —
словно зал в галерее
сколько еще линий
птиц осветят бореи!
Личных времен дроби,
Мест хрупкая пена
Сквозь воробьев вороньих
каждого дня тема
уникальным подарком
для кого-то, кто вышел,
выставка из огарков,
карта палитры крыши.


ТО, ЧТО СТАЛО ЯСНО ВО СНЕ

Отказавшись от мыслей,
находясь внутри слова
видишь образы, числа,
и корабли другого.
Внутреннее с внешним
не имеет границы
охраняемой. Вешним
днем пролетают птицы,
возвращаясь в гнездовье.
Так из похода мужа
ждут вереницы вдовьи,
и теплым ветром кружит
нежно у изголовья
облик, дан в радость ту же,
проясняясь любовью.


ХОЗЯИН

Моё время течет особо
Ограничено моим телом.
От всего отделен я, чтобы
Расширять не свои пределы.

Власти нет в этом средистенье
Всем заведует нота правды.
Сюда трудно войти растенью,
Ну а нам с вами и подавно.

Но и вне находясь, ты можешь
Получать из мест этих славных
Глоток воздуха, дрожь по коже,
И безумия меч державный.


ИЗ СТИХОВ-ОДНОДНЕВОК

Если поток иссякнет,
Где пастуху напиться?
Овцы твой голос знают
Сядут на плечи птицы.
И по дороге горной
Новый искать источник
Побредете вы словно
Племя звезды цветочной.
Встретят вас камни, небо,
Трав бесконечный запах,
Полные соков стебли,
Зимы в еловых лапах.
Вы забудете вскоре
Смысл первого шага
С каждой радостью — горе
Сложится, холм с оврагом.
Тень письма — путешествие.
Странствие — двойник знака,
воссстановленье мест и
тела подлинный ракурс.
Нет смотрящего, есть ли -
Где причины к раздумью?
Тот. чьи члены воскресли
Не печален, что умер.


ПАМЯТИ ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА

Небо — лишь только ключ,
Ключ к этой земле.
Так через кожу луч
В сердце идёт ко мне.

Сходит лавиной круг
времени и разлук.
Разделены с тобой
Мы ледяной стеной.

Есть способность смотреть
Вниз, с вершины горы,
Гордо обняв всю весь
Из небесной дыры.

Стелется взгляд, как свет.
Ищет себе предел.
Плачет, когда найдёт,
Это его удел.

Сосны стоят в лесу
Облака над водой,
У вершины уснув
Нищий ждёт золотой.

Власть уходит из рук.
В кружке дымится чай.
Сердце в горах — пастух.
Небу не нужен рай.


КВАРТИРНИЧЕК

Такие уж небеса,
такие капли дождя
окна, как паруса,
и ровный взгляд вождя.
Временный дан приют
на пустынных камнях.
Женщины платья шьют
Дети спят на коврах.
Племя скоро пойдёт
вновь на юго-восток.
Здесь останется плот.
Бревна пробьёт росток.
На плоту приплыла
Наша семья сюда
Долгой трасса была
и холодна вода.
Сердце на всех одно
и одна красота,
и ожиданья дно
и утрат высота.


В ПОСТУ

Есть ли у камня плоть?
Может ли дом идти?
Невыносимо ждать
движешься впереди.

В равнодушии гор
Зеркала горький плач.
Снизу крадется вор.
Сверху идет палач.

То, что способно жить
Помнит твою беду.
Таянья зов, как нить
пуповины во льду.

Теплым дыханьем греть
Будет снег бытие.
Знает свой облик свет
Льда через свет в окне.

Новой юности нить,
Сохраняя в себе,
Талым льдом напоить
Небо нужно земле.

Жёлтых листьев ущерб
Исчезает тайком.
В дверь входит запах верб
И с места сходит дом.



КАРНAВАЛ В ПЕТЕРБУРГЕ

Гремят по крышам ветры злые,
Срывая жесть, сгоняя птиц.
Роняют в ночь глаза слепые
Слова с заплаканных ресниц.

Последних вёсен адресатом
Санкт-Петербург, не жив, не мертв,
Кладет цветастые заплаты
На бельма порванных мехов.

Вино разлито по асфальту.
Читать ли пятен дикий текст...
Или живым кусочком смальты
Над куполом увидеть крест?

МАКСИМ ЯКУБСОН
на Середине Мира