на середине мира
станция: новости
алфавитный список авторов
поэты Пскова
МИРОСЛАВ АНДРЕЕВ
Из архива Артёма Тасалова
поэма «ДРЕМУЧАЯ ЛАВКА»
из сборника стихотворений
Мирослава Андреева
«ДРЕМУЧАЯ ЛАВКА»,
Псков, 2000
из сборника стихотворений
Мирослава Андреева
«ДРЕМУЧАЯ ЛАВКА»,
Псков, 2000
ДРЕМУЧАЯ ЛАВКА
1
Спокойный взор таимой пустоты
Пресуществляет горний луч, пия
Опавшие во время, как цветы.
Раздробленные сгустки неких «я»,
Но в сердцевине глаз таких рожден
Слезинкой смех — обронишь, не поднять —
И снится людям бесконечный сон,
В котором страшно жить и умирать.
Казалось нам во мраке простоты.
Что ясной будет Истина Твоя,
Что мысль о ней — действительней, чем Ты
И снов Твоих рассыпанных края,
Но тыл невыразимого — сквозь тьму
Потока взор — гонимые цветы —
И, может быть, помстилось самому,
Что жизни их реальнее, чем Ты,
Что все призвал непостижимый жест,
Как бы из запредельного низринутый
На дольний мир — творение божеств,
На божества — видения Единого...
И лишь представили такое — вмиг
Очнулись познавать печаль свою
И путь ее, как безначальный крик
В пустыне сердца, преданной огню.
Мы принимали исповедь костра,
Смеясь и даже забывая горе.
Когда в дымах зажженных аллегорий
Порою представала красота.
Теснились горы в утренних очах,
И бесконечно повторялись дали,
И зыблились мы, осыпаясь в прах,
И снова нас из мрака излучали.
2
Мы собрались уже давно и можем
Сказать, что никогда не собирались,
Отсюда все увидели и знаем,
Что вечно здесь присутствовали мы.
Невдалеке от кладбища небес
Воздушным озером разлиты по сосудам —
Давно уже проигранная грусть,
Игра фарфора личностей спонтанных.
Осознавая тон спекулятивный,
Освободили тропы для Пути,
Себе самим огнями быть дерзая, —
И нет нас, — но всегда пора идти.
Увы, когда увидели дорогу,
Мы вовсе не пролили смысла чаш
В достаточный и для печали мир,
Где тайна ваших кладбищ нам раскрыта.
По дальше них отыщите ль дорогу?
А наша — выводила к Океану,
Который расступился через день.
Так некогда спасались иудеи,
Но и сейчас один из них средь нас,
Не отступился от игры, остался,
Он молчалив, в курчавой бороде
Намека нет на седину, чернее
Она земли, так близкой для него,
Хотя покинутой — возможно, по ошибке.
А рядом — за эклектикой не зрящий
Костра любви единственного взгляда,
Скептическою тростью тыча в небо,
Подбрасывает щепочки в огонь.
Сомнению присуще — знали мы —
И в заповедных кущах проползать,
Но представлялось — продолжает ждать
Идущий — пересиливший все тьмы
Пути — и этот Путь нам навсегда!
Метафор чаш сугубая вода
Единственного лики отражала,
Незыбленной тягучести зерцало
Сыскать когда — тогда и просто пасть
Испить той пустоты святую власть,
Не мысля об Источнике Истока,
Войти в поток — и выйти из потока!
«О исходная зеркала боль!
Обратившись неистинным — взбей
Необъятность песчинок под струны
Источения благословенной улыбки!
Весть благую о ключике света
С блаженного берега шли,
Зароятся лучи,
Разорвутся обманчивой пеной, —
Обучи
Неподвластному, Благословенный!
Пронимаясь — поймем,
В черепки разгромившие чаши — взойдем
Там, где тайна узора превыше
Игр ткани над пропастью зыбкого,
Что в пути озаряет улыбкою
Так
Приходящего —
ОМ!..»
Как странно этот мир увидеть снова
Во всем охвате!
Попросту не помнить
Профанных звуков скрытых изменений
Причин, и отложения эпох
В дурных и добрых следствиях безумий,
Таимый смысл сыскав разрывом круга,
Любовью искренность восполнить —
И вечный сон
Пространства в совмещении времен,
Объемов, стянутых округой горизонта!
Еще одиннадцать мгновенных ипостасей
Допущены — зачем их называть? —
Достаточно кружится искажений.
По капелькам стекущих в свитки смеха!
Оставь, когда покажется — играем —
И дальше не внимай! Не пострадаем —
Любой из нас безлик, стихи безлики, —
Но зеркала осколок — у любого
Припрятан, и хоть все об этом помнят —
Нам есть о чем другом поговорить!
Пространство, все примерившее маски
Времен страдания — смеется беззаботно, —
Прибереги осколок, не разбей! —
Ведь только здесь его исходные слова —
И только здесь придуманы слова! —
И открывалась — ярусов бессчетных
Вселенная - гудящий Колизей...
3
(Раз дочитал — бросать уже не смей!..)
Запеленал дорогу суховей,
И, как завороженные издревле,
Мы заблудились посреди ветвей
Корнями вверх разросшихся деревьев...
Ты хочешь знать, кого мы в жертву принесли,
Дабы из прошлого — ни явно, ни подспудно —
Не доходили умершей земли
Печали, растворенные в сосудах?
Ты хочешь знать тогда, насколько мы равны:
Дойди сюда — любой тебя обнимет!
Но бедуин зайдет из-за спины
И нож со странною ухмылкой вынет...
Как видишь — слишком правила честны.
К чему нам жертвы учинять в дороге?
Кому? — Без устали шагают ноги,
Мы верим в смех открывшейся страны!
И наставал насыщенный пейзаж —
Любому начинанию бескраен
Привал среди вибрации развалин
И диспут сумасшествующий наш.
Сыскать немой источник бытия —
Начало круга — скрытую пружину
Ненужных слов — как наконечник от копья,
Вкусивший крови оклеветанного Сына...
(Отринутый!
Пылает крестный космос!
Спаси, любя пути языков косных,
В обители Отца!...)
Истцы гипотетических начал!
Трепещущих не обрываем нитей —
Пути связующих, сумеречных наитий, —
Но вне всего мерещится финал,
Когда осталось лишь предполагать.
Каков искус в преддверье Абсолюта,
И хижина, в которой почивать, —
Земля обетованного уюта.
4
Как в засаде — в тени мы закроем глаза и услышим
Или шелест плюща над умершею волей сатира,
Или дышит под почвой поглочена хохотом свыше
Отречения тайна черепков на развалинах мира...
(Первой горстью гордись!) — Паутины над нами замглятся,
Спектр луча и паук над отчаяньем бабочки («Ой!»);
Слышим память земли: над горячими трупами пляска
Света. Плача — пляши и могилу судьбе своей рой.
В облаках ли теперь потаенные помыслы наши?
Так ли свят человек, обещавший и посох, и путь?
Тишью рани внемли: над сгоревшими душами пляшет
Дух чарующий смеха — причин его не обессудь!
Глубже, глубже!.. — Уже до сравнения с книгой раскрытой
Остается какой-нибудь век непрерывных горстей...
Слава мраку! — зарыты, тяжелой землей позабыты
Воплощенные следствия неимоверных затей.
Мы мечтали во снах посетить голубые мечети,
Мол, уже для летучей печали прозрачны вполне...
Не послушались, нет — глупыши! — убежали, как дети!...
И остался, и жил — и молился взошедшей луне...
И дано лишь молчать перед ликом Хранителя транса!
Из забытых колодцев последние капли ушли.
Если время постигнешь — умрут караваны-пространства,
Но чем глубже в слова — тем уступчивей глотка земли.
Ворошить! ворожить! — чародействует скрытое Слово,
Чей источник немолчные эти потоки роднит,
Лишь в погоне за образом нашего смеха основа,
Что до смысла — пускай в паутинах остался зарыт!...
5
И вот, когда бып выкопан подвал,
Достаточно глубоким для печали,
Наш горбоносый спутник обещал
Не углублять губительные дали, —
И был бы рад поверить в это сам,
Дабы в укор статичным небесам
Уже вовек не стягиваться в точки.
Во времени познавшие покой
Нашли смешным такое завихренье,
Но, чтобы удержать сей смех над тьмой,
Прищучили свободу продвиженья,
Оставшись в созерцании, — они
Свет излучали, тьму избыв едва ли...
Тех нет, кого подвал не полонил,
Но были те, кого сюда не звали.
6
«Кто знает, друг, не для того ль
И парса сохранили,
Чтобы огонь — пожрал огонь
В конце тревожной были!
Бот только будет ли конец?
И если — нет, то кто же —
Слепец, глупец или подлец,
Кто быль концом тревожит?
Ведь быль — на то она и быль,
Что не совсем реальна,
И может быть — или не быть,—
Зависит от вниманья.
От настроения людей,
От книжек, тучек, мушек,
От равновесия вещей
И от желанья слушать.
Довольно слог произнести —
Пусть сам в себе томится! —
И перед поиском пути —
Со смехом отстраниться.
Кого винить и звать — кого?
Ответь — кого не звать? —
Когда есть Все — и Ничего,
И вечность — и кровать,
И сладость тела — и пера
Томительная власть? —
Какая странная игра!
Бездоннейшая пасть...
Уйди в меня, уйди в себя,
Любой уход найди,
Уйди — любя, и не любя, —
И снова приходи.
Не удивлен — тебя я ждал,
Но кто — не узнаю,
А, видимо, когда-то знал
В аду или в раю...
Не дай любви или тоски! —
Пустынные слова...
— И две ноги, и две руки,
И даже — голова!..
...Ах, видимо, — она проста,
Когда громоздка столь,
И, даже если не пуста,
От полноты уволь...
Когда б серьезности лишить
Любой великий слог,
Когда б понять, что держит нить
Не дьявол и не Бог,
Когда бы просто нить — как нить
Однажды увидать, —
Навряд ли вновь захочешь быть
И даже — пребывать!
Не все ль равно — любовь иль гиль
К небытию вела,
Ведь быль — на то она и быль,
Что не совсем была.
А коли так — то путь любой —
И вниз, и вверх — неплох,
Лишь в центре некоем раскрой
Мистический подвох:
Условна эта точка, но,
Пока еще в Игре, —
Стыдом, страданьем, а не сном
Окажется твой грех, —
Пусть нет ни правды, ни греха —
Ни слов, ни рек, ни лет, —
Но слишком вечность далека
До пониманья: Нет...
Но слишком ты ее просил —
И я, и он, и мы,
Когда нам даже ужас мил
В виденьях Хаомы...
Когда дают, а ты берешь,
То надо понимать,
Что в постоянстве станет ложь
Сравнение искать, —
Ты падаешь! но на возврат
Надеешься еще,
Кто сам просил — сам виноват,
Уже объявлен счет!
Исход уже предположим —
И не одним тобой, —
Хозяин лжи — живет во лжи —
Ты сам хозяин свой...
— Я — он — она — они — и ты —
До множеств низойти —
И будут слезы и цветы
Окраиной пути.
Рожденьем форм явился Сон
(Пощупай — снится ли?..), —
И вот уже повинен Он,
Творец и Бог земли,
А вот — уже и страх пред Ним,
Как боязнь всего, —
А вот уже и Он — как мим,
А вот — и нет Его!..
Вот сон, себе родивший сон
И давший форму сну, —
В такую бездну занесен,
Где верят лишь ему,
Где формы борются с Творцом,
Где гибнем я и ты,
Чтобы остаться вечным сном,
Укором пустоты...
Ты заигрался! — вьется нить,
И две змеи ползут,
Дабы друг дружку поглотить
Во имя вечных пут...
Не ты ли сам задумал быль?
Не я ли — в ней миры?
Не их ли обращает в пыль
Желание игры?..
Мы — детища своих детей,
И наша жизнь — как стих!..
А Он — помимо всех сетей
И неповинен в них».
7
Он остался и жил,
И молился взошедшей луне,
В тишине душных трав
Озаренный —
Страдал, не страдая...
Так, бывает, предвидишь со сладостным страхом во сне:
Кто-то близкий с улыбкою теплой тебя поджидает...
Он дождался!..
Он знал,
Что за встречей последует мир,
А за миром — печаль возвращения в лунное царство,
Всевозможность путей,
Голоса вдохновенные лир,
Зуд костров и мытарства...
«Поделись своим счастьем!
Направь нас и обворожи!
Погаси слепоту подмигивающим взглядом!
Лишь в блаженстве становишься Ты достижим,
Лишь в блаженстве — мы рядом!..»
«Уничтожь нас!
Оставь для высоких страданий и дум,
Для игры поколений в разомкнутом, диком пространстве!
Вороти нас обратно!
Войди в отрешившийся ум
Постижением хохота странствий...» —
Это — наши молитвы, Творец перемен-передряг!
Мы иссохли по древу пути в иллюзорной погоне.
Мы по жизни застонем: яви нам себя!
Докажи нам возможность себя! — мы застонем...
Если сделка забыта — то не возвратиться назад,
Коль вина наша — чаша во времени, — что же! —
Возвращаем и в ней растворившийся взгляд,
И сознание — тоже!..
О, тревожные формы! — зачем нам подарена жизнь?
В напряженной ущелий тиши — пляс зачатий змеиных,
А по скалам лиловым ледник плачет вниз,
Словно бич, исхлестали нам зори и очи, и спины,
Клич жемчужный соленых тех брызг —
Вечный зов не зовущий Ишвары глубинный...
Или вправду нельзя, всеми грудами мышц возлюбя
Гул земли под мотыгой, — желать возрождения рая?
Перед бездной Блаженства познай невозможность Себя,
Нашу двойственность испепеляя!
Мы вернемся вернее. Тебе возвращая Тебя, —
В Тот ли Брахмана город по смеху последнего взгляд!
За трепещущей мыслью предсмертно желание: Я
Есмь То! — о, окраина боли, благая струя
Сумасшедшего склона, волшебный разгул и Анацда!
Возносящая амриту птица!.. —
О, Танцующий в Чидамбараме! — быть может, не надо
Ни желания счастьем — делиться,
Ни спиц колеса многолетий
Пред зерцалом насмешки во льдинах без края,
Семена не взойдут, в свою сеть не уловит нас майя
Ни проявленности.
Ни пути...
То — Единство в Одном
И — Случайность
Себя уронить над угасшим костром, —
Засмеемся, как дети, —
Но не соскользнем,
Ибо прервана временем нить, —
Необъятное ОМ,
Океан междометий,
Неизвестное б ы ть...
8
Как память о покинутой земле —
И даже не оставленной, но узнанной —
Очнется взгляд на вспененной скале,
Как бы создателем — ее счастливым узником.
Вокруг — сады и клумбы закипят,
Под полною луной любви не чает
Ненасытимых созерцаний взгляд —
Мерцает...
— К нам, долгого не устрашись пути!
По лунному лучу — мотыльи россыпи.
Благословен порыв окрепшей поступи —
Пора идти...
Благословенны небо и скала
Над маревом отринутого мая!
Ступай — и не жалей, что жизнь прошла,
Когда еще неведома иная!..
...Однажды, в зыбко высвеченном сне,
Услышать и понять чужой язык
И ускользнуть в жасминовой волне
За птицей Пэн — за плачем Чжуан-цзы...
Услышать — это значит, возродить,
Понять — в долину со скалы спуститься,
Припомнить все, горстями воду пить,
B источника улыбке отразиться...
Любимая! уже расцвел жасмин,
И аромат с утра бодрит пернатых.
Остался с памятью один я на один,
С не оставляющей, томительной, заклятой.
Когда-то в ней открылся мне исток
Стремления исчезнуть, раствориться,
Прийти сюда тропою темных строк
На всплеск ручья, за легкой тенью птицы...
Нас нет. Уже навек поглощены.
На полпути покоя ужаснувшись,
Волшебной не нащупал я струны,
Способной возвратить немую душу.
Я не сыскал обратного пути,
Тоской любви кормя долину тени,
Я не хотел, любимая, — прости,
Как я простил тебя невозвращеньем!..
9
Дрожь ресниц. Золотое кольцо.
Словно медленный свет зажигали.
Шло и шло облаков колесо
В светозарные дали.
Если дорога ползла в гору
Так, что плакать, а не идти, —
Именно в эту пору
Поймешь кое-что о Пути...
Ночуем возле убогого перешейка чужой земли
Колтуны трав. Расщепленных скал корабли.
Долгая дорога. Неугомонный поток.
Прячутся в обрывах цветы дворца из строк.
...Еще, помнится, светильники проносили —
Отсветы на чаше памяти звенят!
Тихи были дали - тихо дали плыли.
Облака курчавились в закат.
Вечная дорога! Выбегали дети,
Словно под ногами путаться грозились, —
То ли то судьбы в лазоревом куплете
Теплые цветенья мерцно заклубились...
Вспенены моленья! - Обещанные крылья! —
Кто еще насмешливей скребется о поэте?..
Липкий снег объял памятный перевал.
Елей шатры, сосен студеная строгость.
Далеко-далёко пастухи развели костры.
Обрывается видимая дорога,
Камнепадом обвалилась скала, —
В бездне взреза тьмы животворящей
Померещились смеющиеся други прежних таинств:
«Дорога — предкам дань. И жизненной поры,
Как тени лунные, прошли обетованья.
Мы никого не предали вчера.
Мы никого не предадим вовеки!..» И вот — не слов, лишь рваных облаков
На тягу дней набросить покрывала,
И прозябать в горах средь чудаков,
Которым и в любви перепадало...
Осенью промозглого пути свершилось чудо:
Вишни расцвели второй раз.
Как погибали цветы и теперь представлять —
Что песню сложить:
«Кружатся мысли-лепестки
На липучем лету
Снежной пряжи корявых ущелий...»
О, радость печали!
То ли пора горестного урожая —
ливень сменяется снегом.
То ли варвары правят страной...
Мост был скрипуч и стар.
Когда перешли поток,
Хозяин случайной избушки
Не предложил вина.
Тишина ворожбы.
Позабытое кладбище в кружеве инея.
...Так однажды ты сходишь с крыльца,
И уже ожидает повозка,
Облетает листва, —
О, желтеющий свиток Пути! —
Тихий вздох в дальней комнате предположим, но не слышен.
10
На безвидном просторе эпохи покинутой
Мы с тобою навеки собою отринуты —
Пусть плывут облака!
Мы гостей не страшились совсем незнакомых,
Наше слово себя не боялось вне дома,
И была эта правда легка.
И была наша вера светла! На погосты
Понесли свою злость мутноглазые гости —
Мы спаслись, как ни странно, спаслись.
Высыхали озера и рушились звезды,
Но для мира погибший — для Бога был создан, —
Открывается высь.
И теперь все условности мифа раскрыты —
Мы с тобою навеки собою забыты —
Мы дошли, как ни странно — дошли.
Кто-то в зеркале, молча оставленном, плачет,
Кто-то любит — а кто сформирован иначе,
И бесстрастно вращенье земли.
11
Слепое озеро. Прозрачный перелесок.
Какая-то страница бытия.
Лягушка квакала на ржавых рельсах,
Предсказывая дождь, но не лия,
Природа тешилась в закате Поднебесной
С малюткой-месяцем. Мгновение застыло
И никогда уже не проходило.
Светилась рыхлая пора. Тягучая
Пространства не встревоженная пыль.
За неимением объекта лучшего,
Пропитывала созерцанья быль,
Ссыпаясь в быт грядущих откровений —
И кто б о них догадывался?! — но
Все представало скучно и смешно,
Подточенным сомнением и ленью...
...Черепаха ползла по могилам.
Сушь великая — ни облачка в небе!
О где ты, таинственный незнакомец
С добрым взглядом вместо поклона?..
12
...Ползли от обмирающих сердец —
Из лепестков опавших — облаками
Едва заметными касаясь горизонта —
И медлили погаснуть в океанах
Спокойных глаз Твоих...
Скорее мозаичный пол, когда-то
Затопленный зеленым безразличьем
Волн времени, — зазыблится внезапно,
Но память не задержится на нем...
Скорее слов не сыщут откровения, —
Постигший замолчит...
А возле тучно
Отягощенных мандариновых деревцев
Беспечная резвилась детвора, —
Ручей поил и льва, и антилопу,
И мимолетно вздрагивали горы
Сознаний, воплотившихся кругом
Исчезнувшего края миражом,
Вспоившим душу молодой мечты
Об избавлении от истомивших ласк,
Бессчетных солнц, хрустящих яблок, песен,
От сумерек изветливой любви
В горько-соленой влаге расставаний —
В порушенных сердцах любых исканий...
Так мы сидим — двенадцать тысяч летh; &mdas;
В Дремучей Павке, где дурманят, в знойных
Полях взращенные, изысканные травы,
И так мудры,
Так малословно тихи
Смешные наши речи, что ничуть
Мы миру помешать не можем ими &mdas;
И он забыл о нас,
И это — счастье
Наедине с лазурною пустыней
Творить вращение непреходящих грез,
В поползновении извечном постигая
Бездонную, усталую насмешку
Спокойных глаз Твоих —
Спокойных глаз Твоих...
***
п.Рыбачье-на-Иссык-Куле
Западный ветер
Жилище Дракона
(самостоятельное стихотворение)
В овраге памяти с тобой мы не враги,
Пророчица, стремительная птица!
Бессонной жажды вздох сподобится напиться,
Заворожат в очах дождя круги.
Захлебывающегося пути
Мотив — и тон почти непредумышлен,
Как песня новая грозою налетит,
И оползут колдобины и ниши.
Дождавшись шепота луны, успокоенья,
Кто ж этот мир потопа воплотил
В прозрачности усталых вод над пеньем
Таинственных и затонувших сил?..
Наверно, тот, что пел, — хотя бы невпопад,
Хотя бы крайних строк светила безответны! —
Кто — стих, постигнувший причуды ветра,
Смятенье птиц, смертельный водопад...
Быть может, в том успех, что стих переиначит
Стрижа и ласточку у глиняных замет,
Бороздок и пещер, и гнезд на стрежне лет
Неведомых, у мудрых русл от плача
Небесного узора немоты, —
И ты, о горний мой, отпустишь на свободу
Магический размер, зашелестят кусты,
Предчувствуя большую воду...
МИРОСЛАВ АНДРЕЕВ
НА СЕРЕДИНЕ МИРА
НА СЕРЕДИНЕ МИРА
TERRA INCOGNITA — 1
Дремучая лавка. Поэма.
О Мирославе Андрееве - Артём Тасалов
