на середине мира алфавит станция новое столетие москва СПб КОРНИ И ВЕТВИПоэты середины ХХ столетия: 50-е и 60-е годы ЕВГЕНИЙ СПАССКИЙ Спаялись две полярности, две жизни навсегда...
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ ДЕРЖАВИН
И, озаряя жизнь с последней высоты Он хочет закрепить ее, коль дальше негде Жить сердцу, — в парусах дыханье темноты, Песок чужих земель, — на грубом диалекте, Где море, твердь, земля, где гуннские следы Еще текут, звучат, сшибаются, где в текте Согласных слышен стук германских дятлов... Там, Ныряя в буйной мгле, Венеция, Амстердам, Нет приветливого крова, Края нет пустынного... «Тишина» — смешное слово, Очень уж старинное. Всем талантам не отмеченным, Всем прошедшим, не отвеченным Жизнь земную быстротечную — Эти звуки мои бледные, Эти песни мои бедные Посвящаю в память вечную. СТАНИСЛАВ КРАСОВИЦКИЙ Не нами властвует мгновенье, Мы не причастны сатане. Мы здесь на Острове Спасенья С Христом и Богом в вышине. А мы рукой на прошлое: вранье! А мы с надеждой в будущее: свет! А по полям жиреет воронье, а по пятам война грохочет вслед. И снова переулком — сапоги, и птицы ошалелые летят, и женщины глядят из-под руки... В затылки наши круглые глядят. ШЕСТИДЕСЯТНИКИ
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ
Художники уходят Без шапок, будто в храм, В гудящие угодья К березам и дубам. Побеги их — победы. Уход их — как восход К полянам и планетам От ложных позолот. Леса роняют кроны. Но мощно над землей Ворочаются корни Корявой пятерней. БЕЛЛА АХМАДУЛИНА Напрасно ты идешь, последний мальчик. Поставлю я твои подснежники в стакан, и коренастые их стебли обрастут серебряными пузырьками... Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь, и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно, как будто победил меня, а я пойду по улице, по улице. РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ * * * Я верующим был. Почти с рожденья я верил с удивленным наслажденьем в счастливый свет домов многооконных... Весь город был в портретах, как в иконах. И крестные ходы — по-районно — несли свои хоругви и знамена... А я писал, от радости шалея, о том, как мудро смотрят с Мавзолея на нас вожди «особого закала» (Я мало знал. И это помогало.) Я усомниться в вере: не пытался. Стихи прошли. А стыд за них остался. ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО Я шатаюсь в толкучке столичной над весёлой апрельской водой, возмутительно нелогичный, непростительно молодой. Занимаю трамваи с бою, увлечённо кому-то лгу, и бегу я сам за собою, и догнать себя не могу. Удивляюсь баржам бокастым, самолётам, стихам своим... Наделили меня богатством, Не сказали, что делать с ним. ГЕННАДИЙ ШПАЛИКОВ Здесь когда-то Пушкин жил, Пушкин с Вяземским дружил, Горевал, лежал в постели, Говорил, что он простыл. Кто он, я не знаю — кто, А скорей всего никто, У подъезда, на скамейке Человек сидит в пальто. Человек он пожилой, На Арбате дом жилой, — В доме летняя еда, А на улице — среда Переходит в понедельник Безо всякого труда. НИКОЛАЙ РУБЦОВ Неделю льет. Вторую льет... Картина Такая — мы не видели грустней! Безжизненная водная равнина И небо беспросветное над ней. На кладбище затоплены могилы, Видны еще оградные столбы, Ворочаются, словно крокодилы, Меж зарослей затопленных гробы, Ломаются, всплывая, и в потемки Под резким неслабеющим дождем Уносятся ужасные обломки И долго вспоминаются потом... * И счастье — путь. И горе — лишь дорога, Которая познаньем дорога. Побудем на земле ещё немного И убежим на звёздные луга. ЮРИЙ СТЕФАНОВ О мой святой Егорий, арий, Кому от Господа дано Хранить крестьянский бестиарий: Волков и лошадей равно. Беде, святой, не дай случиться И сохрани всего меня Чтоб не заела мать-волчица Души смиренного коня. ВЛАДИМИР ЧИЛИКИН
Мы от своих и посторонних глаз В себе таимся, Злы, но безмятежны. Но вдруг подчас сверкнёт Емелькин взгляд, И обомрёшь средь гама городского. И вспыхнет неосознанный разлад, И опалит предчувствие раскола. АЛЕКСЕЙ РЕШЕТОВ *** Не убивайся, человече, Что еле движутся дела, Что ненаглядная далече, Что вьюга окна замела. Пока в природе двоевластье Чудной четы — добра и зла, Исключено сплошное счастье, Исключена сплошная мгла. НАТАЛЬЯ ГОРБАНЕВСКАЯ *** Эти места, где нигде не была я. Холод холста на закраине рая. Ноты с листа ненаверно играя, глянешь в окно: скушно, смешно. на середине мира город золотой новое столетие озарения |