на середине мира
станция: новости
алфавитный список авторов





В невидимой линзе
стихи из книги

Дом в снегу
cтихи


ЕВГЕНИЙ   НИКИТИН

РАСТЕРЯННЫЕ
стихи



* * *
В огромном городе твоем
я был и жителем простым
и тонким инеем седым
и даже домом — я был дом.

И даже дымом — я был дым.
Ты помнишь ветви, водоем
и тень от облака в воде —
так вот: я был ее объем.

А ты не помнишь ни о том,
ни о другом — о том, о чем
я рассказал тебе тайком
и знали только мы вдвоем.

Прости, что я не стал другим:
я, может быть, уютный дом
и не совсем пропащий дым,
но человеком — был с трудом.




* * *
Твой силуэт, как бы пустой,
за дымкой листьев колыхался
и, заворожен пустотой,
я сам стоял и колыхался.

На неподвижное лицо
ты смотришь тоже неподвижно.
Ты что-то скажешь еле слышно.
Что-что? Лицо? Мое лицо?

Чужая нежность как своя.
Ее присваивать не нужно.
Ее удерживать не нужно.
Она и так уже своя.

Поспи сегодня наконец.
А завтра ты идешь на Бойса.
Кого не бойся? Повтори.
Мне плохо слышно. Ах, на Бойса.




* * *
Свечное пламя мается, дрожит.
Сгорая, мотылек его целует.
Мой друг не пишет — он, как тень, танцует
и на ловца, как зверь, бежит.

Сдвигается зима, ее слепые створки.
Домашний газ свой синий язычок
выпрастывает из конфорки.
Дом позабыл, как умер мотылек.

Забывчивостью — что хотел он показать?
Зачем он книги старые расставил
так нарочито, словно неких правил
он вел — разъятую по комнатам — тетрадь?

Прошли года, а он все делал вид,
что — черствому — не до жильцов покойных.
Но я-то видел, как он был укрыт
огромной пленкой крыльев треугольных.




* * *
Человек-паук 2 ищет.
Кого ищет человек-паук?
Зачем он на заборе пишет,
зачем издает свистящий звук?

Словно прострелено его горло
и он зажимая рану — дышит.
Он пишет на заборе: «Слышите сверла?«
Но сверла никто не слышит.

Он берет бутылку, пьет из горла,
думает: «Тетя была бы горда».
Но нет никакой ни тети, не моти,
как будто не было никогда.

Она укрыта ржавой листвой,
над ней поскрипывает звезда.
Неужели не было ничего,
никогда?

Может и было, может и было.
Только какое это имеет значение.
Все это — буддизм для быдла,
эзотерика, столоверчение.




* * *
«Земля! Земля!» — кричит пилот
космического корабля.
Но никакой земли там нет,
а также корабля.

Там только страшный белый сад,
висящий в пустоте.
Пилот моргает — что за сад?
глаза уже не те.

Он очень старый, наш пилот.
За столько световых-то лет.
Да и корабль уже не тот,
его, точнее, нет.

Прозрачный, как стеклянный, снег.
Такой я видел как-то раз
в глазах у Эли, и тогда
я понял — он не примет нас.




* * *
Вода и соль на выцветшем паркете.
Подвешенные в воздухе тетрадки.
В холодной комнате скучают дети,
расставленные в шахматном порядке.

Бюст Лермонтова. Половая тряпка
завязана, как старая косынка.
Усатая цыганская прабабка,
несущая мешок картошки с рынка.

В окне светает. Все еще светает.
Проходит месяц. Он еще продлится.
Порывом ветра окна открывает.
Но обомлевшим окнам не открыться.

Директор замер в белом кабинете.
Пустые стены, свежая побелка.
И на его лице в рассветном свете —
узор морщинок, выведенный мелко.




* * *
Как быстро облетает человек…
Сначала он во сне летает,
потом, как дерево, внезапно облетает.
Все забывает человек.

Он имена и лица забывает,
растерянный, он смотрит из-под век,
жену не узнавая. Так бывает,
когда, как дерево, взлетает человек.

Я наблюдал, как дерево летает,
взметнувшись над осенней полыньей.
Оно сверкает желтой чешуей,
пока она совсем не облетает.





на середине мира: главная

бегущие волны

междуречье

гостиная

кухня

корни и ветви

город золотой

новое столетие