на середине мира
станция
алфавитный список


АНДРЕЙ ПЕРМЯКОВ





Андрей Пермяков родился в 1972 году в городе Кунгуре Пермской области. Окончил Пермскую государственную медицинскую Академию. Жил в Перми и Подмосковье. В настоящее время проживает во Владимирской области, работает на фармацевтическом производстве. Стихи, проза и критические статьи публиковались в журналах и альманахах «Абзац»», «АлконостЪ», «Арион», «Вещь», «Воздух», «Волга», «Знамя», «Графит», «День и ночь», «Новая реальность», «Новый мир» и др. Автор книг стихов «Сплошная облачность» (2013), «Белые тепловозы» (2018) и трёх книг прозы. Лауреат Григорьевской премии (2014).

Книжку «Белые тепловозы» мне составила замечательный вологодский поэт Ната Сучкова. Я ей отправил много-много стихов, почти всё написанное к началу 2017-го года и не вошедшее в предыдущую книгу. Кроме совсем уже раннего и смешного. И Ната подошла к делу неформально. Действительно получилась книга о жизни. По крайней мере — о значительной части этой жизни. Не напрямую так — от стихов про детство к уже более чем средним годам, а похитрее. Мы же нелинейно живём: мечтаем, в одноклассниц влюбляемся, затем вспоминаем детство, затем уже и молодость остаётся в далёком прошлом. А мы всё мечтаем. Это хорошо, конечно. Но грустно. Вот и книжка такая.

Нате ещё раз спасибо и, конечно, издательству «СТиХИ»!



С ВИДОМ НА БЕЛЫЕ ТЕПЛОВОЗЫ
стихотворения из книги

2017


Туман садится

Ветер с плохой луны
по заповедным ночам
носит плохие сны
детям и палачам.

В первой и жёлтой мгле
вдоль золотого стекла
ветер стекает к земле,
будто бы сам он мгла.

Тянется вникуда,
прячется глубоко
тоненький ветервода —
золотомолоко.




Детское

Двое через еловый, наглые, точно мыши.
Этот, большеголовый, через полвека напишет:

«Мы часто гуляли вместе, и никогда — домой».
А мне всегда интересней, куда уходит второй.

Он был умнее, старше. Скажут: не повезло.
Бабушка варит кашу. Муха стучит в стекло.




Голос

Вечером папа искал, где ловится Голос Америки.
Голос Америки чаще ловился в прихожей.
По выходным приезжал дядя Гена на велике,
а из Кургана на поезде дядя с противною рожей.

Папа работал директором, папе всё время везло.
Папа выгуливал нас в ресторан у вокзала.
Мама за что-то его обзывала козлом,
вечером плакала ночью, наверно рыдала.

Серое радио каркало про Кандагар,
дядя с противною рожей шагал к остановке,
я, вытирая с макушки его перегар,
думал военное — «Действуем по обстановке:

Голос, скажи ему, голос Америки, голос
(Я-то всё знаю, но папа ведь мне не поверит)!
Это как в сказках, когда собирающий хворост,
в чёрном лесу за полдня на полвека стареет.

Не заходи в чёрный лес за грибами, не езди к вокзалу
пьяный на этой машине по этой дороге.
После аварии станешь хромой и усталый.
Все тебя кинут, особенно этот высокий.

Не уезжай от меня насовсем — я читал
в книжке одной специальное слово: расплата.
Папа, пожалуйста, папа, ты не опоздал.
Если чего — это я за себя и за брата».

Папа, нетрезвый, сидит у окошка, пульсирует жилка
Голос Америки вдруг зазвенел, как посуда.
Очень не вовремя где-то включилась глушилка.
Он не узнает. А вскоре и я позабуду.




***
Бабушка перебирает картошку,
откладывая гладкую на семена.
Соседская девочка Эля играет с Тотошкой
(это их настоящие имена).

Там вообще всё было таким настоящим,
что до сих пор отражается в малоподвижной воде.
Жёлтые клубни падали в сломанный ящик,
как жёлтые жёлуди в книжке о Моховой бороде.

В мягких ладошках небольно царапалась птица,
сын тёти Зои прикуривал от букваря;
если случится то, что конечно случится,
буду хотеть не покоя, но долгого сентября.




***
— А с этими чего бывает?
— Обыкновенно умирают.
Ну, в смысле, так обыкновенно,
как на стекло садится пена,
как пёс садится на песок,
как ты умрёшь, как я не смог.

— Зачем тогда живут? — Не знаю.
В боязни сна, в надежде рая
есть что-то, тёплое; такое,
что нам, спокойным, не понять.
Давай. Не думай. Дай обнять.
Пока. До вечного покоя.




Май

Стройка была похожа на слоновий скелет.
От железяк и от крыши невероятно жарко.
Через окошки падал ровный церковный свет,
Пахло карбидом, пахло электросваркой.

Мы уже видели в книжках два непонятных слова: «запах распада».
Возвращались живые или цинковые афганцы,
Наши в тот год не поехали на Олимпиаду,
Потому что в Москву перед этим не поехали американцы.

Кто-то из пацанов — не помню — крикнул: «Андрюшка»!
Мы отошли в самый угол, за ржавые трубы.
Анька сказала: «Насонов сожрал лягушку!».
И сразу спросила: «А ты целовался в губы»?




Цена
On a cloud i saw a child
And he told us of his life

(Блейк; Битлы)


Очень книжное слово: «степной пожар».
Очень книжное определение места: «в Тавриде».
Но бывает весьма неотменный дар —
отрока на облаке видеть.

Ради этого дара надобен острый дым,
Необходимо хотя б небольшое, но море.
Что же, пожалуйста — вот тебе остров Крым,
Вот тебе лёгкий туман в красноглазом взоре.

Надобно горе? Будет тебе и горе.
Мелкое горе, считай, уже на твоём дворе.
Горе побольше пока на оперативном просторе.
Горе побольше придёт, например, в декабре.

По завершении этой несложной науки
Ты непременно увидишь сквозь суету
Обретение отрока облаком в мокрые руки,
Поставление облаком отрока на совсем высоту.

— Это песня про мокрые руки oблака?
— Про мокрые руки была уже хорошая песня.
Это песня, скорее, о том, что первое горе побоку;
Песня о том, что будет ещё интересней.




Кафе Буровая

Что попроще выдумать, что попроще выбрать.
Чтобы не завидовать, чтоб не жалко выкинуть.

Двести самой простенькой. Можно без графина.
Станешь в меру косенький. Синий, как мальвина.

Винегрета с рыбкою, фаршу с овощами.
Стенки будут зыбкими, взгляды беспечальными.

Коржика московского. Манника с вареньем.
Скатерти с полосками. Завтра воскресенье.

Братцы-алкоголики, бронзовые лица.
Вот к твоЁму столику человек садится.

Он не очень русский, но довольно братский.
Булочка Свердловская. Рассольник Ленинградский.




***
На длинном перегоне
Человек читает человеку —
дочке или присмотреть просили.
Запыхавшись, точно после бега,
говорит на память, но с усилием.

Паузы совсем не там, где точки.
Так читает, как по лужам скачет.
Толстенький, в дублёнке, а вот дочка
плакала, теперь зато не плачет.

Он читает медленно и нудно,
Ошибаясь пьяно, человечно:
«В небесах торжественно и трудно…»
Впрочем, и в иных местах не легче.



"Меня ничего не бесит": стихи о девушках. 2020

С видом на белые тепловозы: стихи из книги. 2017





на середине мира: главная
вести
озарения
вера-надежда-любовь
Санкт-Петербург
Москва