на середине мира
алфавит
станция
новое столетие
вести
москва
СПб
корни и ветви



Первоначальное накопление
поэма

Стихотворения

Северная поэма

Предисловие Игоря Лощилова



ИГОРЬ ЛОЩИЛОВ

ПОЭТ ВЛАДИМИР ДЕРЖАВИН


Владимир Васильевич Державин родился 1 (14) ноября 1908 года в уездном городе Нерехта Костромской губернии, в семье земского врача и сельской учительницы.

Детство Державина прошло в городе Кологриве, в доме бабушки Евдокии Васильевны Пановой, среди книг, доставшихся по наследству от дяди, нижегородского издателя и библиофила, народника Александра Васильевича Попова (1865 — 1903). «Богатая библиотека его была перевезена в кологривский дом Евдокии Васильевны Пановой и стала настоящим университетом для внука Володи»1). К ранним годам относится и общение с известным художником (учеником Репина), писателем и «народным мыслителем» Ефимом Васильевичем Честняковым (1874 — 1961), жившим и работавшим в деревне Шаблово под Кологривом. Вероятно, именно в эти годы был заложен тот своеобразный культурный фундамент, который отличал Державина от множества литераторов его поколения. С 12 лет будущий поэт учился в Костромской художественной студии; наряду с влиянием Честнякова, овладение основами изобразительной техники сформировало то, что позже поэт определит в стихотворении «Память» как «Ранний внутренний взгляд мой, / Увиденье мира»2) .

В 1924 году Державин едет в столицу и учится во ВХУТЕМАСе; среди его наставников в живописи называют имена Роберта Фалька и Александра Древина. «Живя в Москве, он очень нуждался, даже голодал, но все время рисовал и писал стихи» 3).

В 1928 году показывает свои стихи Максиму Горькому, во время его пребывания в СССР. Горький отнесся к Державину и его творчеству с интересом и вниманием; после окончательного возвращения в СССР неоднократно оказывал поэту покровительство. Обстоятельства первой встречи с Горьким известны в передаче Александра Лесса, посвятившего этому эпизоду заметку «Начало жизни», со ссылкой на устный рассказ самого Державина 4). Державин подарил Горькому свою работу (вероятно, гравюру) «Данте и Вергилий в Аду» 5).

К этому же времени относится, видимо, и первая публикация поэта. В заметке Сергея Баруздина говорится, что на страницах газеты «Комсомольская правда» в 1928 году было напечатано стихотворение двадцатилетнего поэта «Гулянка» (На самом деле публикация состоялась в журнале «Жернов».6).

К началу 1930-х относится важный и неоднозначный эпизод биографии Державина — жизнь и работа среди обитателей Болшевской Трудовой коммуны ОГПУ им. Г.Г. Ягоды 7), куда молодой поэт, не имевший жилья в Москве, отправился (или был отправлен) по рекомендации Горького. В 1931–1934 годы Державин принимает участие в культурной жизни этого своеобразного пенитенциарно-педагогического учреждения.

В некоторых источниках говорится, что Горький устроил Державина в Трудкоммунну, спасая от возможных преследований; в некоторых — с целью обеспечить талантливому молодому поэту и художнику, не имевшему «где преклонить главу» в Москве, место для жизни.

Политрук коммуны Василий Назаров так передает слова заместителя управляющего Сергея Богословского (события относятся к 1931 году: речь идет о первых часах пребывания поэта в Болшево): «Постарайтесь устроить получше Державина. Он не будет помехой в вашей работе. Он не нуждается в воспитании, как другие воспитанники коммуны. Но помогать вам в воспитательной работе будет».

В книге С.Д. Гладыш 6), посвященной Болшевской Трудкоммуне, воспроизведено (со ссылкой на Центральный архив ФСБ России) письмо А.А. Фадеева к бывшему начальнику учреждения — Матвею Самойловичу Погребинскому (1895 — 1937; покончил с собой в связи с «падением» Ягоды), в то время (письмо датировано 11 июня 1934 года) занимавшему ключевые посты в НКВД Горьковского края. В письме, в частности, говорится: «Хочется порадовать тебя тем, что твои труды по воспитанию Державина и Ивановского не пропали даром. Совсем недавно Державин закончил поэму «Первоначальное накопление» и стих. «Родина». Общее мнение — и мое, и Луговского — что эти вещи стоят на очень высоком художественном и идейном уровне. Можно сказать прямо, что они не хуже произведений наших поэтов первого ранга. Мы эти вещи обязательно напечатаем либо в «Кр. Нови», либо в «Знамени». <…> Я это пишу тебе еще и к тому, чтобы в той или иной мере дать об этом знать руководству «Коммуны». Думаю, что если к ребятам отнесутся внимательно и в дальнейшем будут их беречь, то мы будем иметь двух незаурядных писателей, тем более, что оба проявляют исключительное упорство в работе над своими произведениями, которому могут позавидовать многие наши литераторы»8).

В воспоминаниях сына Погребинского, Нинела Матвеевича, о встречах с Фадеевым, Державин прямо назван — «…болшевский коммунар, молодой писатель из бывших правонарушителей»9).

Объяснить и прокомментировать эти противоречия пока представляется невозможным из-за недостатка достоверных, документально подтверждаемых сведений. Нарушил ли Державин закон, а если нарушил, то какой именно — нам пока неизвестно. Так или иначе, важно учесть, что кроме собственно художественной задачи, у автора поэмы была прагматическая: предъявить власти свидетельство об успешном перевоспитании трудом (Державин работал в коммуне на затяжной машине в обувном цехе) или идеологической «перековке».

Результат оказался неожиданным: отечественная словесность получила текст чрезвычайной версификационной изощренности и подлинной поэтической культуры. «Первоначальное накопление», вместе с написанной позже «Северной поэмой» (1935) — огромный лабораторный опыт возрождения жанра описательной поэмы (на русской почве жанр дал лишь «Тавриду» Семена Боброва [1798]). Сто сорок октав, написанных александрийским стихом, словно бы «выращены» Державиным из финала пушкинского стихотворения «Осень (Отрывок)», шедевра болдинской осени 1833 года — знаменитой строфы XII, обозначенной отточиями: «Плывет. Куда ж нам плыть?..»

Основной части «Первоначального накопления» предпослана триада эпиграфов: две большие цитаты из «Диалектики природы» Энгельса и две строки из байроновского «Чайльд-Гарольда» (в переводе С.А. Ильина); читатель, опознавший источник размера и строфы, может вспомнить эпиграф, предпосланный пушкинскому стихотворению: «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? Державин» — при этом, разумеется, не указываются инициалы автора цитируемой строки. Читатель вправе на мгновение усомниться: какой Державин, Гавриил Романович или Владимир Васильевич? Эта игра ставит замысел сочинения, с его невольной идеологической патетикой, в еле различимые иронические «кавычки» (Пушкин берет в качестве эпиграфа строку Державина; Державин — цитаты из Энгельса и Байрона).

Поражает мастерство, с которым недавний правонарушитель (или «беспризорник») ставит, например, в непривычные ритмические условия иноязычные слова («рангоут», «траулера», «Майфлауер»), «заставляя» звучать в русском шестистопном ямбе английские и нидерландские дифтонги.

С 1934 года в журналах (в первую очередь, в «Знамени» и в «Красной Нови») начинают печататься стихотворения Державина и фрагменты поэмы «Первоначальное накопление»; одна из этих публикаций вызвала резкую (и опасную) характеристику, прозвучавшую в выступлении Семена Кирсанова на Первом Всесоюзном Съезде Советских Писателей: «В "Красной Нови" я прочел стихотворение, написанное уже не пятистопным, а "тяжелостопным" ямбом. <…> Фамилия этого поэта — Державин. Но это не тот Державин. Этот и сейчас живет. Сходство фамилий вовсе не обязывает писать, как Державин XVIII столетия» 10).

Тем не менее, через два года — и снова благодаря покровительству Горького — вышла книга, названная с вызывающей скромностью: «Стихотворения». Она оказалась единственной прижизненной книгой Державина 11).

Последняя из известных нам журнальных публикаций (в общей сложности, их было едва более десятка) относится к 1940 году. В последующие годы, вплоть до конца жизни (поэт умер от рака 5 октября 1975 года), Державин печатался исключительно в качестве переводчика. На сайте «Век перевода» о поэте говорится: «Как человек Державин был очень изолирован от коллег по цеху» 12).

Наибольшую известность — и официальное признание — получили его переводы с языков Востока (Омар Хайям, Хафиз, Навои, Низами, Фирдоуси, Саади) и переводы национальных эпосов народов СССР («Давид Сасунский», «Раушан», «Калевипоэг», «Лачплесис», «Нюргун Боотур Стремительный» 13)).

Второй сборник стихотворений, значительно меньший по объему, увидел свет в серии «Библиотека "Огонек"» после его смерти 14); других отдельных изданий не было. В последующие годы в печати появлялись отдельные стихотворения (в том числе — созданные после 1940 года), подборки и фрагменты поэм; поэма «Первоначальное накопление» была переиздана целиком 15). Эти публикации не получили, к сожалению, видимого резонанса.

Думается, что поэзия Державина заслуживает архивных и библиографических разысканий, основательно подготовленного издания, и самого пристального внимания исследователей истории и теории литературы.

В опубликованной части наследия Владимира Державина есть стихотворения, которые, как нам кажется, достойны занять место среди шедевров русской поэзии XX столетия.

Неверным было бы говорить о нем, как о «несостоявшемся» поэте. Его наследие компактно, но «проходных», случайных стихотворений здесь нет: слово поэта приближается к онтологичности памятников эпоса и фольклора. Культурная «фундаментальность» ощутима буквально на уровне названий: «Детство», «Старик», «Облако», «Нежность», «Память», «Клятва», «Кубок», «Старый Спас».

Продемонстрированные в немногочисленных оригинальных стихотворениях и поэмах возможности Державин полностью реализовал в работе переводчика: таковы предельно жесткие условия, в которые ставит поэта ситуация XX столетия. Сохранить человеческое и литературное достоинство здесь удалось далеко не всем.

Тем ценнее и «весомей» каждое слово Владимира Державина, каждый ход его поэтической мысли.



ИСТОЧНИКИ


1) Коптяева А.Д. Золотое звено // Дружба народов. 1983. № 12. С. 231-232.

2) Державин В.В. Снеговая корчага. Стихи и поэма. М., 1979 (Библиотека «Огонек». № 30). С. 30.

3) Коптяева А.Д. Указ. соч. С. 232.

4) Лесс А. Л. Из дневника литературных встреч // Молодая гвардия. 1964. № 8. [Журнал в журнале «Товарищ»]. С. 170–171.

5) Репродукцию работы см.: День поэзии. 1981. М., 1981. [Блок иллюстр.]; Юность. 2006. № 6. С. 86.

6) Баруздин С. О Владимире Державине // Баруздин С. Люди и книги: Литературные заметки / Изд. 2-е, доп. М., 1982. С. 131. Точные выходные данные, к сожалению, пока не известны автору этой заметки. Текст стихотворения см.: Державин В. «Когда-нибудь вернусь дорогою недальней…» // Литературная газета. 2008. № 48 (6200), 26 нояб. С. 15.

7) Назаров В. В Болшевской коммуне // Литературная Россия. 1996. № 32 (1748), 9 авг. С. 6. Об участии Державина в «культурной жизни» коммуны свидетельствуют два шаржа («Парад актива» и «Писатель А. Толстой в коммуне»), которые были напечатаны в: Болшевцы. Очерки по истории Болшевской им. Г.Г. Ягоды Трудкоммуны НКВД / Под ред. М. Горького, К. Горбунова, М. Лузгина. М., 1936. [Илл. между] С. 257–258. Имена изображенных персон (исключая забытую мемуаристом фамилию повара фабрики-кухни) раскрыты в: Назаров В. Указ соч. С. 7. Еще два шаржа («Справедливый протест» и изображение бывшего князя А. С. Чагадаева с оркестром коммунаров), со ссылкой на фонд Архива историко-краеведческого музея г. Королева Московской обл. см.: Гладыш С.Д. Дети большой беды. М., 2004. С. 95, 147.

8) Гладыш С.Д. Указ. соч. С. 91.

9) Погребинский Н.М. Слово об А. Фадееве // Литературный Киргизстан. 1981. № 6. С. 120.

10) Первый Всесоюзный Съезд Советских писателей. Стенографический отчет. М., 1934. С. 525–526. Этой же публикации (Державин В. Детство; Из поэмы «Первоначальное накопление» // Красная Новь. 1934. № 7. С. 173–178) уделил основательное место в обзоре Д. Мирский: Мирский Д. Стихи 1934 года. Статья II // Литературная газета. 1935. № 23 (514), 24 апр. С. 2–3; То же // Святополк-Мирский Д. П. Поэты и Россия: Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи. СПб., 2002. С. 188–189.Мысли о советской поэзии последних лет // Журнал Содружества. 1938. № 6/7 [67].

11) Державин В.В. Державин В.В. Стихотворения. М., 1936. Рец.: Кемиров И. «Стихи» Вл. Державина // Литературное обозрение. 1936. № 7. С. 22–23. За пределами СССР на стихи Державина обратил внимание, кажется, лишь поэт и критик Борис Новосадов (Б.Х. Тагго; 1907 – 1945); см.: Новосадов Б. Мысли о современной русской поэзии // Литературные записки. Рига: Uguns, 1940. С. 113; Он же. Мысли о советской поэзии последних лет // Журнал Содружества. 1938. № 6/7 [67]. Выборг [Viipuri]. С.15.

12)[Витковский Е. А.] Владимир Державин (1908 - 1975)

13) См.: Владимир Державин: Био-библиографический указатель / Сост. Е.П. Быллырытова. Якутск, 1977; Державин В.В. Завет. Книга переводов / Вступ. ст. Л.И. Климовича. М., 1986.

14) Державин В.В. Снеговая корчага. Стихи и поэма. М., 1979 (Библиотека «Огонек». № 30).

15) Державин В.В. Первоначальное накопление // День поэзии. 1983. М., 1983. С. 121–127. В небольшой преамбуле, подписанной Редколлегия, говорится, что стихи Державина «высоко ценили Горький и Федин, Тихонов и Ахматова, Волошин и Пастернак» (С. 121).





ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ ДЕРЖАВИН

Первоначальное накопление: поэма. Детство (Родина).

Стихотворения. Часть 1.







на середине мира

станция

корни и ветви

город золотой

новое столетие

озарения

волны


Hosted by uCoz