|
на середине мира алфавит станция новое столетие москва СПб АЛЕКСЕЙ УМОРИНКОД ИСХОДА
часть вторая: ГЛИНЯНЫЕ ПАУКИ ШТЫРЬ Ты, — штырь вращающий, из арматуры ржавой, — штырь, в темя воткнутый, мое,— одним ударом пробив до полу, чуть наискосок, — чтобы живее выглядел, — песок, иль камешки, вертя шампур, махая, ногой второй моей, пиная, — попугая или кота дразня и забавляя куклою живой… — Скажи: не стер Тебе ладонь штырь теплый мой? КОТОРЫХ, БОГ... ...Которых, Бог, уселся на порог, ко мне поворотив затылок, и подойти, конечно, я не смог, особенно, после бутылок вина, пролитого обильно днесь (пугаюсь я, когда зима шипела и грохотала: «...Ты до веку здесь!» — Ну, как успела...) ...Которых, Бог, сидел на уголке крыльца, по-птичьи, странно изгибая шею, напоминая, со спины, отца, которого не знаю... И, не смея присесть, я, в полутьме сеней, своими окружен вещами, стоял в сети родных теней... Я каждую слепив, избрал!.. — Все с нами, что создано словами и рукой — мир, подчиненный, окружает, когда в опасности кумир. Герой. Хозяин... — Впрямь ли угрожает здесь этот Бог чужой?.. — Не мой, а чей — неведомо, и так ли важно — чей, на крыльцо мое присел, Злодей или Создатель... И, отважно, чтоб малый мир спиною заслонить, я, помня про топор, стоявший сзади, спросил: «Ты, как, — пожить?» — И Бог кивнул. ...Поняв. Не глядя. ГЛИНЯНЫЕ ПАУКИ Если силы зла сдвигают каменных зубов тиски С неба ниточку спускают Глиняные пауки. Белолицы и румяны, Длинноноги и легки, Веселы и каплю пьяны Глиняные пауки У них тапочки цветные И фонарики во рту, У них ножики стальные, Чтобы резать черноту. Флейта лёгкая играет, Они пляшут и поют, И по ниточке на небо, Если хочешь, заберут. Раскачаемся на нитке В сердцевине пустоты, Обниму тебя я крепко, И ко мне прижмешься ты Шире взмахи, свищет воздух, Близок медный таз Луны. Звёзды, звёзды, звёзды, звёзды Мне в глазах твоих видны. Мир, как синяя пластинка Завертелся там, внизу, Млеет в сердце страха льдинка, Ветер сдул с лица слезу. Вслед, другая. — Ну, стирай же! Что за глупости? Пустяк... Улетаю... Улетаем. Наконец-то... — Вот так — так? ...Наконец ты улыбнулась. Наконец-то весела! В небе крышка повернулась, Вот и лесенка видна. О, как ярки свет и звуки!.. Нас и манят и зовут. Мы с тобой переглянулись... — Здравствуй, Небо! ...Вот и тут. ТЫ, ВЫГИБАЮЩИЙ НАД БЕЗДНОЙ... Ты, выгибающий над бездной сварной, тяжёлый прут железный, в горячий черный крюк, которым мир продевают через поры громадных лет, кривых, косматых на мягких и на твёрдых лапах, по жидкой, шлёпающих, крови, в воротнике, с наростом соли, окаменелой от работы до пота. ...От ночной заботы, пустой, извечной, безнадежной до смерти. — Ты, вот к этой нежным, и милым будь. Лишь лаской полни часы её. Не беса молний, нет-нет, не ангела молчаний, но нитку светлых обещаний, но друга. — Большего не надо. Ни облаков, и ни, что адом, народы робко называют… — Живая! Им, живым, хватает... САНДАЛИК Ты не спишь (воздух медлит, по горлу стекая). ...Ночь, одна и не спишь.
— Или нечто стряслось за Китаем?
Может, в море… — Отсюда не видно, а на море не был.Или сердце устало в заботах о хлебе? Далеко твой вагончик бежит, где — не знаю, Но достать не смогу. Это небо. …Да, я не был, не плавал, у мест не случался, Где искала, ждала, как-нибудь обходилась… Я там должен, да, да… — и старался, пытался, — Ерунда. Не сложилось. И теперь ты летишь на сладчайших колёсах, На мягчайших рессорах, подвинченных бронзой, Но не я зажигаю твои папиросы, И занозу не мне ставишь белою розой. Или красной…
— Мечты. Нету, девочка, розы.
Не со мною...А тот — роз не дарит. Отвернётся, — нагнусь, — пусть и поздно, — застегнуть тебе легкий сандалик. АЗ ЕСМЬ. Я есть. Дышу, и башмаки стирают гребёнку лестниц поутру. Сверчок поёт, напоминая: умру. Но сам сверчок умрёт скорее, — ишь, осень в двух шагах, а всё свистит... И я не смею баюкать страх. Мой страх залёг меж половичек иголочкой в полу, таится он, но глазик птичий блестит... В полу сверкнул, унёс кусочек сыра, а молоко ему сливают с полумира. Легко... — Светло под половичкой в норе. Там сигареты есть и спички — тире на месте лёгких строчек, — нет слов, где страх живёт. Из многоточий лишь кровь снуёт. …Лишь крови капельки сияют — как путь. ... Иду. Куда? — Почём я знаю. И, — как нибудь... ВЕСНА День скучен, словно чучело совы. Унылый, как весенняя корова — костлявая, в репьях… — здорова, но не подымет тяжкой головы. …Он тянется. Он — с рыбами обоз, и полуспит, сопя под небесами в подушку тучи. Ливней волосами роняя новеньких стрекоз ОБЫДЕННОСТЬ СТИХОВ ...Обыденность стихов: Провалы зимних туч, Отходы поездов... — Хоть вопли крокодила — все говорит одно: будь прям и негорюч. Будь негорюч и прям. И слушай, когда в жилах вскипает бука-кровь, угрюмица. Палач — любой ошибки. Флаг — смертей случайных. — Клякса в тетрадке у тебя, когда приехал врач обычного стиха и нечего пугаться... И незачем бежать, чтобы лицом в траву, меж голых тополей... — Нет, отпусти на волю ошибок зимних нить, и фразу «я умру». И просто, утром, стой, вобрав туман и поле. Поскольку смерти нет, покуда море — да, а жизнь еще не вся, и птица — да, и рыба, — стихов огромных клеть, слов легкая вода, возьмут твою беду, и опрокинут дыбу. Да, — просто жить, бродя, считая купола, с друзьями приходить, чтоб отворить все двери, весеннему дождю, осколкам февраля и марту, и — боюсь шепнуть, спугнуть — апрелю! — А он вот-вот, поверь. Поскольку, жив, как жанр, весны зеленый шелк, скворцами расстилаем, поскольку и зимы испытанный кинжал затуплен в февралях, а в мартах, колыхаясь стекут чернила льда. — Возьми бутыль, подставь или черпни ковшом и перышком гусиным, всего-то три строки: декабрь январь февраль... И — март — Не надо про апрель: пусть чуть подремлет в жилах... Он еще слаб, апрель: клюет, клюет птенец обрывочки фонем, слов яркие бечевки, еще он пьет из рук, еще болят бока, от скорлупы яйца, стесненной, как «хрущевка» Еще он дремлет, Март, задумчив, бледнолик, пока плывет один, неся туман, а влагу ведя на поводке, и нам пока за ним — сквозь пленочку окон — на белую бумагу. АЛЕКСЕЙ УМОРИН
На Середине Мира Код исхода:
книга стихов Туман. Песок. Глиняные пауки Числа НАВИГАЦИЯ
вести на середине мира станция новое столетие город золотой корни и ветви озарения |