|
на середине мира алфавит станция новое столетие москва СПб Александр Пивинский
Вместо мёда Вторая смерть В ожидании времен годо АЛЕКСАНДР ПИВИНСКИЙВТОРАЯ СМЕРТЬ
РОДИНА в незабудках и арнике ждёт меня молчаливая скука-река гребешком петушиным на отмели причесав барельефы песка стрекоза словно девушка с нервами отраженью состроит глаза осторожными каплями первыми дождик взвесит все против и за все надеждой согретые «вроде бы» и последний алтын на кону и уже не отпустит смородина как порывистый жерех блесну * * * Where all stars to disappear or die
W. H. Auden остаться в деревне до первого холода до запаха яблок и влажной земли смотреть как закат обрамляется золотом ладонями клёнов сердечками лип звезде не пылавшей взаимностью к одену шутя подмигнуть и домой через сад под радио-шорох случайного лондона макбета страницу раскрыть наугад и с мыслью что лес на посёлок не двинется как будто во сне непонятном чужом найти календарик где девять\одиннадцать зачем-то помечено карандашом ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ штучны артефакты чуда не считая гладиолусов август кончился откуда тёплой краски взять для голоса сорняки на огороде сожжены зороастрийцами помянувшими свободу детворы с босыми лицами я завидую их вере в музыкальный слух картофеля их мозолям и манере пастерначить не по профилю жаль что время как посуду расставляет всё по полочкам рынок фабрики фастфуда завоёвывают сволочи но когда прогноз погоды обещает хлябь осеннюю вероятно в корнеплодах есть какое-то спасение есть в картофеле печёном солнца тающие отблески оттого и свет на чёрном едоков его вангоговских ОК'РЫЛЁННОСТЬ вместе с красными братьями и сёстрами он жадно опустошал картофельные поля но однажды обнаружил за спиной крылья георгиевских цветов помним гордимся сладко подумал колорадский жук вставая со своих шести колен а те кто называет нас членистоногими сами… тли ГОРОД белый город стоит на семи холмах хлебосольный как вор хризантем с могил насолили мне горя не от ума да и я им по глупости насолил а ещё там начальников пруд пруди и блюдущей порядок милиции вроде люди а вроде и нелюди гуманоиды с рыбьими лицами если вцепятся всё блин отнимут на… у меня из всего правда только том александра сергеича пушкина про чудное мгновенье и дуб с котом РУБИНОВЫЙ ВТОРНИК кто жил и мыслил тот не может не подойдёт не выйдет рожей или судьба свинью подложит в его прокрустову кровать и скажут мудрецы вприглядку мол что ему? молчал бы в тряпку дышал бы в трубку дал бы взятку кому положено давать а он мятежный ищет бури не дремлет непрерывно курит и даже в окруженье гурий вдруг замыкается в себе ключом который был потерян когда освежевал за дверью двуногий зверь собрата-зверя по внутривидовой борьбе а он и безмятежный ищет то правды то духовной пищи то в государственных ручищах свободы где и так тесно от стукачей и хунвейбинов как в обречённой субмарине и вторник сказочно рубинов как пьяницы глазное дно ВТОРАЯ СМЕРТЬ над городом кружится снег с утра обрадуются дети в нём исчезает человек последний может быть свидетель районов спальных агасфер сносивший множество обличий среди бескрайних высших мер и декабристости девичьей и если пристально смотреть как радиально бирюлёво почувствуешь вторую смерть в конце пришествия второго ИГРА папа давай играть в зиму давай а как ты будешь снег лежи пока жди лыжников а вечером мы выйдем на балкон смотреть на звёзды но снег не может выйти на балкон это ничего я вынесу тебя в ведёрке * * * Гости съезжались на дачу.
фотография с трещинками по углам Пушкин в декорации дачной рыдает ребёнок вероятно фотограф по случаю в хлам не жалел для фиксации времени плёнок и оно штатским привкусом эн ка вэ дэ до сих пор отравляет летейскую воду словно кровопусканье шарлотты корде чтобы горько кричать от наплыва свободы чтобы в горле свербела чужая вина мир не стоил слезинки а девочка плачет и не важно была ли священной война или попросту гости съезжались на дачу * * * нас вырастил усатый генацвале наш бронепоезд мчался под откос а помнишь как о подвигах вшивали в мозги на совесть позабыв наркоз срывала кожу ржавых механизмов из всех прорех торчавшая вода и как всегда хотелось лучшей жизни и получилось в общем как всегда скажи мой друг зачем тебе отсюда на гекельбери-финскую войну когда вокруг несбывшееся чудо и каждому артисту по кину и по уши в кине как в креозоте мы предаёмся сексу и бла-бла о доблести о славе о работе о чемоданах твёрдого бабла подумаешь хорошие дороги без дураков и едкого вина зато посредствам нанотехнологий возможно сделать битлз из на-на хотя конечно если ты не в силах урвать кусок у сирых то вали а то весной поэта хоронили на похороны еле наскребли * * * Всё проходит, как слёзы младенца, Как нечаянный дачный роман. Чей-то подлинник на полотенцах Работяги спускают в туман Неизвестности до воскресенья Среди мраморных копий и плит… Отчего в этот полдень весенний Так предательски сердце болит? Что за странная тень пробежала По истёртым корням у могил? Ты ли, старая? Где твоё жало? Ладно-ладно — я просто спросил. * * * Наверно, смерть дохнула мне в лицо Картавой трелью, запахом сирени — Так на листву невидимым резцом Наносит ветер текст стихотворения. Его кузнечик помнит наизусть И по ночам читает вдохновенно, Растворены в нём чаянья и грусть, Как дым Дидоны в небе Карфагена. И я вдруг понял: всё это всерьёз И навсегда — кузнечик и Вергилий И отраженья бесконечных звёзд Среди сомкнувших веки лилий. * * * ...найдет далёкий мой потомок...
Баратынский с точки зрения вечности большой глупостью было таскать фотоаппарат на поэтические вечера сам ведь при этом никогда не оказываешься в кадре а так бы… нашёл например потомок старенький снимок где Я с великим К на фоне поэтов второго ряда L M и N О! воскликнул бы потомок не предполагая что К просто спрашивал который час или где здесь уборная или хуже того говорил мне что место занято ТАНКА порой на душе становится так тихо что слышны всплески голавлей играющих в полуденных снах сына ДВУХБАШЕННАЯ ТАНКА по отражённым в лужах облакам бежит глазастый мальчик брызг серебро горстями не зачерпнуть как нежность что вспыхивает горько от возможности шопена сколько лет живёшь а облака и музыка все так же… ТРОЙНОЕ ХАЙКУ и мою душу наполняют трепетом те же две вещи нравственный закон и небо [даже без звёзд] особенно то как оно молчит держа на нас тьмущую тьму компромата СОНЕТ вот и зима и ветры стали серы щекочет стёкла снежною крупой надежды расточённые без меры сгребает память пригоршней скупой и каждый вечер вкрадчивый как плесень глаза роняет наземь бересклет и в само-ослепленье духов леса эдиповой потерянности нет в помине только контуры сильнее пока горит вольфрамовая нить застынут в лужах листиков камеи кому-то мёрзнуть а кому-то гнить и эту жизнь я толком не сумею ни оправдать ни в чём-то обвинить НЕ СОНЕТ всё-таки переносить одиночество Робинзону Крузо было гора-а-аздо легче как-никак вечное лето даже курево можно вырастить на грядках и главное от остального человечества его отделял океан а не пластиковые окна * * * Анне Цветковой
лазурь-лазурь какая нота в ней игривым ветром-ветром прозвучала что даже вечный двигатель коней затих в ростках картофельных подвалов пора и нам оттаявшей душой свистать наверх последнее варенье ты с детских вёсен заешь хорошо неповторимость этих повторений от а до я сидевших на трубе вернётся всё как поезд журавлиный и знойный сад напомнит о себе в зубах щемящей косточкой малины и вещий сталкер в марлевом кашне нас поведёт стежками торных гаек в ту комнату где мелом на стене мы о любви так беззаветно лгали «ХЬЮСТОН, У НАС ПРОБЛЕМЫ» я устал от постоянных тренировок с горчицей и зубной пастой колгейт у меня мало времени но надо надо научиться безропотно принимать пищу из тюбиков до полнолуния командор считает что угонять лучше в полнолуние правда место слишком заметное чёртов макет трофейной фау два стоит на въезде в город около развязки попробуем тихо припарковаться под эстакадой и заправить фау прямо из бензобака улучшенным девяносто пятым мы уже присмотрели подходящие трубки спутниковые для переговоров в отсутствии воздуха там на луне осталось найти оператора связи с роумингом откладывать до дня рождения командор не хочет мама сказала в четыре года он станет совсем взрослым а старенькая фау может не выдержать двоих взрослых поэтому стартуем в полнолуние чтобы не оказаться на тёмной стороне луны * * * когда ребёнок спит когда над ним витает лошадка или кит как тихий цеппелин окошко занавесь тем шёлком из китая который дышит весь пейзажами долин пусть мальчику поют оранжевые ветры инвенцию свою одетую в самшит на свете счастья нет в пределах линий спектра но вот оно — и свет за шторами дрожит АЛЕКСАНДР ПИВИНСКИЙ
на Середине Мира. Вместо мёда Вторая смерть В ожидании времен годо  |