|
на середине мира алфавит станция Из Странствий стихи. Страстная Пятница стихи стихи тринадцатого года император подсознания: из текстов 2016 — 2017 гг. о поэзии на июнь 2017 г. Коронические этюды Нас пора кончать. Стихотворения 2020 АНДРЕЙ ПОЛОНСКИЙСТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
Из стихотворений начала 90-х годов КИСЛОВОДСКАЯ БАЛЛАДА Я хотел идти пить вино. Ныл ветер. Мне бил он прямо в пах. Провинциальный город. Променады. Кино. Духи гор и источников. Блуд и страх. Хорохориться поздно. Писать стихи Бессмысленно. Что ещё? — Клонит в сон. А со всех сторон — что за чудо? — звонки. Нет, то не звонки, колокольный звон. Катафалк подъезжает к церкви, и гроб несут, Ещё литургия, причастники и слепцы, А Господь уже начинает свой Страшный суд, И иные книги, и иные чтецы. Я размечтался. Провинция. Верх и низ. К одиннадцати вечера гаснет свет. Здесь каждому стихотворцу нашёптывают: удавись, — Удавись, докажи тем самым, что ты поэт. Все знают, где хоронят самоубийц — там, на горе, Куда автобусы не доходят, где не ложится тень, Туда каждую ночь подъезжает всадник — весь в серебре, И, отражая тьму, зажигает день. * Идет по городу монах И не надеется на чудо, На всех углах и временах Стоят скудельные сосуды. Но, как бессмертия залог, Печальный вопль автомобиля, Нам и в миру оставлен срок, Чтоб отпевали и любили. Отец! на праздничной земле И на высоком небе Божьем Объединяет нас одно — Любовь к теплу и ласке Отчей, И грешника, и фарисея — Причастья страшное вино. * автобусы пронзительны на поворотах, я помню, город мне отдан для наблюдений, парочки у киоска грамзаписи, ошибки шерифа, разглядывающего своих подопечных с небес, вертолёт для московской милиции оказался удобен, закури Марльборо закури Винстон закури Кент не куришь и ладно, проживешь лет пятнадцать вполне себе лишних и помрёшь совсем одряхлевшим, когда никого из друзей юности не будет рядом, и детей рядом не будет, и внуков тоже, как в америке, в доме для престарелых что стоишь bouche beant, поделись шоколадкой с подругой последнее время — не лучшее время для путешествий, наши навыки гибнут под натиском темы отъезда в край непорочных сердец, целомудренный край, замусоленный жвачной резинкой, зажеванный праведниками, их путешествие вверх не так безопасно, вертолёт, он умеет снижаться и трассирующими — по прохожим я не такой дурак, чтоб молиться снайперам с этого вертолёта но других у нас нет, такой день, он не лучше, не хуже других солнечных дней, мне хотелось бы сразу и много, остаётся кисловатый привкус во рту ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ 1. Слишком быстро бегут облака, Слишком часто случаются ссоры, Подступает под горло тоска, Что обычно в долинах Мордора. Обозначен серьёзный урон, Все надежды случались некстати, Слух прошёл, — побеждён Саурон, Посмешил нас английский писатель. 2 Кустарна радость — наспех, наобум, Вчера был шум, а нынче только мусор, Да я и сам теперь тяжелодум, Не брат, а лишний груз весёлым музам. Кто мне нашёптывал, что молодость права, Слукавил шут, быть по сему — и точка, Но вот итог — кружится голова, Кружится голова, кренится строчка. Богооставленности сладкий холодок Сперва пьянит, потом сжимает горло. Ступайте все, я с вами не ходок… 3 День за днём, Эпоха сменяет эпоху, Политики сладко брешут, Что всё у нас впереди, Но что с того, Кто безгрешен? — Опять зарядили дожди, Опять обмануться, запнуться, Как будто бы навсегда Дешёвая чашка, с трещиной блюдце, По щиколотки вода. Но выходит по книгам — должно приключиться худое, Из газеты вычитывать следует признаки близкой развязки, И худой проповедник лицо искривил молодое, Он похож на Кащея, всё те же угрозы и ласки. * Гражданское чувство тревожит сердца, Гражданская удаль томит молодца, И точит — калечит гражданская скорбь Потрёпанный и перестиранный скарб, В таком положении может быть спорт Одно утешение — выстрел и старт. В забеге, в заплыве все будут равны, По почкам и в челюсть — прекрасней войны, Вчерашний герой одурел и устал, Похерил удачу, но помнит устав, А в голосе юного слышен металл, Соль близкой победы на нежных устах. * Жизнь обрастает тишиной, Забвеньем, просто немотой, Заставит вздрогнуть за спиною Смех, неожиданно густой. Насмешник в облаках витает, Глотает ядовитый дым, А смерть травою зарастает, Щекочет ноги молодым. * У времени свои законы, И, может быть, своя икота От Нерчинска до Оклахомы, От Красноярска до Дакоты А в Катманду есть остановка, Где остаётся жить автобус, Там затихает он неловко, И ни к чему уже антабус Там отдающиеся Будде Красотки мокнут под дождём, Но убиваться мы не будем И даже здесь не пропадём. СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА 1 Мир оставляется. Пуста Среди холмов лежит дорога. Они рыдали у креста И видели страданье Бога. Я знаю: Иерусалим, Но почему-то представляю Косой и безнадёжный дождь Над среднерусскими полями. Дорога вьётся. Вверх и вниз. Скрипит, не смазана телега, И двое странников за ней Плетутся в поисках ночлега. Крестьянин подгоняет: но! — И что-то в бороду бормочет. Изнанка жизни. Смерти дно. Пусть каждый делает, что хочет. А в городе ученики Сидят в гостинице. На чудо Надежды никакой. Грехи, Тоска, нечестие, простуда. Пьют судьи. Не пьянит вино. Уже послали в Рим нарочных. Изнанка жизни. Смерти дно. Не будет чуда. Это точно. Косой и бесконечный дождь Стучится в окна, бьет по крышам, И в отдаленье голоса Всё безнадежнее и тише. Так ночь спускается. И свет, Ещё желтеющий местами, Уже готов сойти на нет. Тьма ширится и нарастает. 2 «Нам следует исполнить долг, Долг следует исполнить, слышишь! Как безнадёжно лупит дождь, Бичует улицы и крыши. Пускай дозоры у ворот, И все дороги перекрыты, Но невозможно — ночь пройдёт, А мы с тобою не убиты!» И странники сквозь непогоду Уже спускаются во тьму, И это плата за свободу, Свободу следовать Ему. Костры пылают. Бьёт озноб. В глазах дозорных плещет злоба. И надо приготовить гроб, Чтоб Он — Господь — восстал из гроба. ЗАРИСОВОЧКА Путь от Явы до самадхи Очень краткий, очень краткий, Он короче во сто крат, Чем такой же путь назад. Тормозни, курни немного, Скоро превратишься в бога, Вот ещё один виток, Тут не Дели, милый бог. Мясо хавать бросил сдуру, Знать, дурной попался гуру, Но зато глаза большие, Как тарелки, только шире. Растекаются зрачки, Усмехаются торчки. * Я знахарю сказал: как ты, мой друг, коварен, Из праздничных танцзал, из прочных готовален, Из призрачных измен выуживать спасенье, Тюль спален — это тлен, но тень эпохи — время. Здоровью вопреки слагающему строки, Что тесные тиски скудеющей мороки, Что снадобья твои? — зола и пух лебяжий, Пусть тоже на любви, пусть на несчастье даже… Я знахарю сказал: нет в исцеленье толка, Нет правды средь зеркал — одна в стогу иголка, Ещё дурак — Иван, ещё старик — властитель, Торговый караван — последний победитель. Нас всех возьмёт купец, покажет суть да дело, Сражаться — не слабец, но драться — надоело, Чтоб доискаться до, суметь прорваться через Сумятицу рядов, невнятицу ячеек. Я знахарю сказал: какое поле брани, Усталость и привал, окошко без герани, Остался перевал и путь к иному граду… А знахарь отвечал: не унывай, не надо. МАЛЕНЬКАЯ БАЛЛАДА По праздникам и будням С экрана — ни о чём, Украшен тайный бункер, Парадным кумачом. Теракта не хватает, Но апельсины — всем, Девчонка завитая Приносит к чаю джем. Колена выше платье, И от цепочки след, Мы были ей как братья, Тому семнадцать лет. Монах, на вид нестрогий, Расчёсывал коней, Задумался о Боге, А вспомнилось о ней. (Быстротечное) время Полтора десятка — от силы — олимпиад, Две сотни любовниц, границы, куда велят, Туда и поедешь, не сыщешь брешь В защите противника, то, что дают, то и ешь. Аспирин после праздника, когда можно глазеть в потолок И думать о чёрте, который готовит плеть, и этот день недалёк, И думать о Боге, который играет на небесах В свою дармовую вечность, и как не попасть впросак. Впрочем, можно с любовью двигаться в сторону никуда, Языком и губами пробовать полуночные города, Робость испытывать чаще, чем приписывается уставом, И с тем, что жизнь — подарок и счастье, согласиться устало. * Совсем времени мало, совсем мало времени, сны Назойливы, скоро уйду я в пространство сна, И смешно повторять, что не хватает покоя и тишины, Если ждут обязательные покой и тишина. Подумать стоит, зачем люди так любят бывать одни, Когда всех одиночество ждёт потом, Проходят дни, Остывает дом. Собака скулит, с ней забыли вчера погулять, Экран телевизора в темноте дрожит как свеча Свеча супротивника, Аввакум бы заметил нам, — останкинская блядь, — Но я люблю своё время и ругаю его сгоряча. Торговля мыслью и плотью не так уж дурна, как порой Хочется её заклеймить, мир дышит спермой и потом, Удачей, шёпотом шёлка, чёрной икрой, Ассигнациями, стартующим самолётом. Бензина и страсти привкус резок, но и хорош, Собаку забыли вывести, вот она и скулит, А телевизор доносит тебе мировой галдёж, Так что крепись, куда ты уйдёшь, пиит. От пафоса лишних слов раскалывается голова, Иной воздевает руки и призывает к суду, А твоё, виршеплёт, занятьице — собирать слова, Собирай их, охальник, и дуй в дуду! Дуй в дуду своей страсти, не жалей себя, не жалей, Если губы от крови лукавы, и цвет их ал, Не твоя собачья забота, что станет с душой твоей, Но в рай отправится каждый, кого ты поцеловал. * Свободная воля, свободная воля, Ищи её, свищи разбойником-соловьём, Дни на приколе, ветер в поле, Так и умрём. Классический стих учили. На смерть поэта. На смерть вельможи — клеврета. На смерть бойца. Классическому стиху дела нет До жизни, которой нет конца. Я в хорошую участь верю слабо, Ещё меньше верю в удачный исход, Но есть подвиг Бога, и есть Его слава, И слава Его не прейдёт! Так прощайте, люди, ваша прелесть, что вы живые, Прельщайте, люди, подобных себе, прельщайте, А что есть на свете охранники и постовые, А не только жаворонки и чайки — Простите мне, если не можете просить выше, Сурок ваш не спит и курок взведён, Аггел дремлет в подполе, ангел — на крыше, Они гарантируют приятный сон. * Зима. Умирать ещё рано. Мы празднуем праздник труда. Хорошие тени кальяна Покинули нас навсегда. Кусается холод, но светел Своей неживой красотой. Бормочет недоброе ветер, Летает над твердью пустой. Осыпалось время. Осталось От времени таянье дня. Но это, однако, не старость, Оплакивать рано меня. Я люблю марихуану, Уважаю рок и джаз, И когда бываю пьяным, То всегда пускаюсь в пляс. Но это, однако, не повод Любить себя больше иных, Мой шарик воздушный проколот Во имя соблазнов земных. АНДРЕЙ ПОЛОНСКИЙ
На Середине Мира Андрей Полонский: эссе Из Странствий стихи Страстная Пятница стихи Cтихи тринадцатого года на середине мира озарения вера-надежда-любовь Санкт-Петербург Москва многоточие новое столетие у ворот зари |