без числа

*
"Теперь, когда волна воскресших мертвецов/ Пошла на фантастическую прибыль..." В. Кривулин. Вот это "пошла на фантастическую прибыль" меня пробирает до костного мозга. Есть сумеречные, почти шепчущиеся, шелестящие стихи и настроения, сумеречниющие жидким чаем со сплетнями. Есть ожидание от поэзии сока и солнца. Есть ожидание прелести: ну выведи меня (из меня) - нет, из дыры, где есть и откуда не хочу. А есть - как стихи Александра Блока 1909, "Пляски смерти". Вот эти, адресованные Кривулиным Серебряному веку, - именно такие. Костно-мозговые, сверхстрессовые, невозможные, страшные, шоковые и оживляющие. Весь Нугатов перед этой волной, которая "пошла на фантастическую прибыль" - мал. Здесь важен жесковатый канцеляризм: пошла на прибыль. На сверхприбыль. А мы - выходим в минус. Как-то так. Волна воскресших мертвецов... Она может быть только в несерьёзном, но стервозно-зазнобном, как любимая киношка, мире. Как "Достояние республики". Чёрный переизбыток, чёрная прибыль, поэты-пираты. Без романтического флёра. Буднично. Грантово. Неважно.

без числа

*
"ОБЛИК" Гавриила Маркина частично был уже На Середине Мира. Теперь эта книга раскрыта целиком, всеми жабрами. Несомненно, это творение претенциозное. Эпиграфы из Унгаретти, Тракля, Целана - не что иное, как претензия на замкнутую, строгую и в высшей степени интелллектуальную поэзию. Однако реалии современности, органично вросшие в английский парк стихов, создают довольно узнаваемый и ещё новый интеллектуальный киберпанк. Свалка, устроенная как английский парк - или пугающие индустриальные задворки английского парка. Английский следует здесь читать: московский и подмосковный. Благо, пригородных пейзажей в книге - как в хорошем альбоме живописи.

"Сам собой поворачивается ключ метафоры" - эта цитата действительно ключ. Маркин создал эту самодвижущуюся метафору. При чтении вспоминаются стихи некоторых других молодых поэтов, пишущих так же метафорически плотно. Но у Маркина стихи весьма разреженные. И потому в его стихах метафора - действительно несёт на себе почти всё стихотворение. Это почва, земля его стихов.


что побуждает впадать в явь
эти потоки
~
парусиновая дрожь камыша
стопы рыбачьих туманов
на ощупь стирают пляшущий ил
со щек
растущей деснами листьев
в копях цветения белладонны
~
роса
заполняет глазные ниши
храма лица
и луча


Иногда, отодвигая метафору в сторону, он вводит авангардные приёмы. Например, морзянкой записывает целую строфу, а в разделении строф ставит тильду. Как известно, не нов приём, а ново его звучание. Маркину дана свежесть звука. Это стихи слегка ознобливые, тонкие и крепкие, металлические. И металл, как вещество, часто в них упоминается. Красный спектр обозначается чаще всего словом "ржавый".

Что ещё важно в этих стихах: принятие. Принятие мира и людей, какие они есть... И для сохранения мира - с собой и людьми - отстранение. Маркин смотрит на себя и на своих персонажей с огромного расстояния. Но словно бы в сильнейшие линзы, отчего расстояние скрадывается и возникает ощущения близко-близко рассматриваемого... скажем, лица. Позиция на первый взгляд буддийская. Но по сути - христианская, даже аскетичская. Эти асктические настроения автору не чужды. И он переживает, наблюдая, как идеальные линии искажаются, отражаясь в стеклянной поверхности времени. Лучшее для меня стихотворение в книге - "Ворошиловская дача". И оно посвящено матери. Стихотоврения-поминания "Памяти брата", "Памяти отца" продолжают эту песенно-молитвенную линию. Возникает облик личного эпоса автора. Причём автор не стремится немедленно закончить его как эпос. И оттого эпическая составляющая в "Облике" мне кажется убедительной.

Поэтам в прежние времена авансов не давали - или мы так думаем, что не давали. Сейчас я довольно часто сталкиваюсь с тем, что аванс неизбежен - в поэзию всё же не тусить приходят. Хотя сейчас и это возможно. Маркину авансов не нужно. В этих текстах есть холодноватая крепость, основательность.

без числа

*
И вдруг развернулось тепло как цветок. Так забыли поменять шрифт на кириллический. И после высоко гудящего чтения на многих языках не сразу вспоминается родной. Вот это и есть пасха. Ещё не пришло в себя сердце, ещё лепечет, ещё пишет доверительные каракули.

без числа

*
Светлое Христово Воскресение. Новозаветная Пасха. Императив как в поэзии, так и в судьбе магнетизирует. Что императивнее судьбы обывателя-пенсионера с рекламы супермаркета? Выйти из дому, закрыть дверь ключом. Пройти пару сотен шагов, зайти в помещение магазина, выбрать товар и заплатить. Это - судьба целиком. Это - вся жизнь. Любовь, смерть, будущность... Но в чистом виде, кажется, так быть не может. И снова - императив.

Такое чувство, что во время пасхальной службы в храме всегда - пожар. Счастливый пожар.

без числа

*
Партийность в искусстве для импрессионистки. Один из вечеров на Улице ОГИ, Завьялов. Говорит, под слабый звук хрупкого дружеского стекла, в безысходной полутени - о гениальности работы Ульянова-Ленина "Партийная организация и партийная литература". 2009 г. На креслах сидит рыжевато-масляная, широколицая, как луна, Фанайлова. Мне сразу вспоминаются стихи одной битницы: фамилию забыла - стихи помню. "Моё жирное золотое".

2011 декабрь. Кукулин, закинув ногу на ногу, примяв на седнии тяжёлый запах, заявляет что для него сейчас поэзия и политика неразделимы. Да, поэзия всегда беспокоила не меньше, чем политика. Март-апрель 2012. Мне попадается достаточно спорный материал о левом искусстве и он невесть чем меня зацепил. Читая, пытаюсь представить, какой бы материальчик накатал правый, если бы у правых было своё очко. В голову не пришло ничего лучше странноватой шутки. Леваки называют правых бездарностями потому, что у правых есть идея. И эта идея решает многие эстетические задачи. Правые называют левых продажным извращенцами, потому что левые, ополчившись на идею, кроме денег ничего в искусстве не нашли. А поскольку денег у правых всегда меньше, чем у левых, зависть налицо.

Присматриваюсь к архитектуре старых павильонов ВВЦ и понимаю, что это настоящее правое искусство. И оно хорошо. Читаю стихи Анны Альчук и понимаю, что это настоящее левое искусство, и оно не менее хорошо.

Мои владения в Москве увеличиваются. Теперь освоила ВВЦ - ВДНХ. Именно! Достижений народного хозяйства.

без числа

*
Публикацию Сергея Ташевского можно назвать парадом фрагментов - как парад планет. Получилось не несколько стихотворений в связке, а единая лента, как при плетении или вязании, разделённая на периоды, но не теряющая целостности. Такое орнаментально-фрагментарное письмо сейчас наблюдаю у лучших авторов. Нельзя сказать, что это распавшийся на отдельные кадры мир. Или лучше: нельзя сказать, что это мир глазами пчелы или стрекозы. Это не диафильм, в котором каждый кадр отражён сразу в нескольких кусочках неподвижной слюды. Это именно что движущаяся лента, со своим сюжетом, действующими лицами и пейзажем.

В публикации резковатые верлибры чередуются с незатейливыми на первый взгляд ритмическими конструкциями. Но так, что ритмическая насмешка смягчает лишнюю серьёзность верлибра. Беседа короля и шута - так можно назвать эстетический момент данной публикации стихов Ташевского.

Искристую, щиплющую улыбку можно принять за самоиронию. Но мне не очень нравится это слово. Насмешка над собой, обличение самого себя для вящего возвеличивания (а это и есть самоирония) - не для Ташевского. Самоирония предполагает самолюбование - пускай отчасти. А самолюбование хорошо чувствует себя только в домашней обстановке. Чуть что не так и непривычно - оно исчезает. Приходит жалость к себе. Мир стихов Ташевского предполагает несерьёзное отношение к себе - потому что есть много чего, кроме меня - но жалости к себе не предполагает. Создатель и голос этого мира скорее жесток ко всем и ко всему. Можно даже так: поскольку он не жалеет себя, он не пожалеет никого. И утопшие знаки препинания, и снятые заголовки (отчего вся публикация в какой-то момент начинает казаться единой запистю в дневнике) - всё говорит о жёсткой позиции.

По сути, эти тексты - даже не стихи. Это искры, молнии словесной субстанции, зафиксированные и заземлённые. Если это поэзия, то это винтажная поэзия. Это как снятая с сопла заслонка: а что там внутри? А внутри - горит. В это записанном наспех мире всё из плазмы, всё только начинает приобретать форму - или уже её потеряло.

без числа

*
Конечно, о стихах Аллы Горбуновой пишу из чувства азарта. И причины, по которым возникли снова в поле моего зрения стихи Аллы Горбуновой, легко объяснимы. Часть моих знакомых восторгаются этими стихами, часть (примерно половина к половине) их ненавидят, и настолько эмоционально, что это вызывает удивление. Так что в данном случае меня задела полярность реакций - и возник азарт соблюсти баланс там, где его в принципе быть не может.

А если, паче всякого чаяния, эти стихи и есть тот самый случай высочайшей поэзии, когда полярность реакций именно что указывает на гениальность? Теоретически верно, однако, при вёрстке и чтении я вижу в стихах Аллы Горбуновой нечто совершенно иное, и что вовсе не может находиться в плоскости гений-бездарность. Эти стихи привлекли меня - как привлекает энтомолога ранее неизвестный род бабочки. Или голос незнакомой птицы. Этот тот случай, когда переживание привычного (бабочка) и нового (неизвестная ранее окраска) совпадают. Уже то, как осторожно и тщательно поэтесса пишет (ещё в "Полярном саде"), является предметом разговора.

Говоря по-детски: она не настоящая. Её стихи действительно сделаны, обдуманы и культурны, почти инженерно-культурны. Но в этом высокотехническом создании вдруг возникает и действует (от года к году расширяясь) удивительная и новая жизнь, совсем не похожая на те жизни, к которым я привыкла. И - едва ли не вопреки замыслу главного инженера. Но упроститься до: если есть жизнь - значит настоящее - тоже нельзя.

Мне в этих стихах симпатичнее поиск - больше, чем достижения. Потому что поиск идёт в сторону новых критериев новой культуры. Если бы не было стихов Аллы Горбуновой (и ещё пары авторов), мне бы и в голову не пришло поднимать вопрос о том, ялвяется ли новейшая поэзия явлением новой культуры или деграде старой. Пока эта новая жизнь мягко усваивает формы старой. Рифмы, темы, формы стихов вроде бы узнаваемы и даже могут показаться популярными. Но стоп. Другой тип речи, другой разворот сознания, другой характер действий. И в данном случай счастливая - почти хлебниковская - точность выгоднее масштаба.

есть долгий миг, когда замирают люди и звери,
как, остановленное Навином, солнце в стекле небоскрёбов.
атомы и молекулы, вирусы и амёбы
словно поставили в карты на «веришь — не веришь».

Стихи очень простые. Но из них ясно, что разложить современного человека на огонь, воду и песню у костра - не выйдет. Горбунова не углубляется в описание многолойности/многосоставности/многофактурности/поливалентности современного нам мира. Но суть его передаёт точно. Вот этими острожными бросками: от заведомо узнаваемого "есть долгий миг" к сказочному "когда замирают люди и звери". Кстати, когда Горбунова пишет о живой природе - зверях, растениях, рыбах, птицах - она пишет и о людях. Не нужно особенного опыта, чтобы это рассмотреть. Заведомое приобретает прочность гвоздя, на котором висит картина.

Есть многое, что доказать невозможно, но что внятно и - больше того - активно действует. Так и со стихами Аллы Горбуновой. В них есть нечто, как в первых фэнтези и фантастических романах. Я это чувствую и переживаю. Такое свойство мало у кого есть ещё. Возможно, так Мэри Шелли писала своего "Франкенштейна".

без числа

*
Анонс. Закончена вёрстка новой публикации Аллы Горбуновой. Очень сложно писать о поэте, которого уже считают культовым и который для меня находится "по ту сторону культуры". Однако, поддаваясь поднятой некогда волне, решила перенести место локализации поэтессы из "Бегущих волн" в "Санкт-Петербург": частное Аллы Горбуновой легко и почти без напряжения уже переходит в общее. Несомненно, что поэтический вес этого автора значительно вырос, а новая публикация мне кажется стройнее прежней. Но о стихах - потом. Поэзия Аллы Горбуновой - та точка, с которой можно бы и начать разговор о том, имеем ли мы новую поэтическую культуру - или наблюдаем останки распада старой...

За "Круглым столом" ожидаются Близнецы - "Периферия" и "Кастоправда". Сайты эти сейчас обновляются редко. Но являются отличными хранилищами - ангарами - довольно любопытной субкультурной словесности, с которой читателям Середины Мира надо бы ознакомиться. К вёрстке стихов Ташевского приступлю в ближайшее время.

Рассеянность - страшная сила! Собрать себя из рассеянности очень и очень трудно, даже если есть некоторое оправдание в виде плохого (и очень плохого) самочувствия.

... И не надо мне про непрерывавшуюся поэтическую традицию... И не надо мне про разные ветви православия...

без числа

*
"На Середине Мира" готовятся публикации стихов Аллы Горбуновой и Сергея Ташевского. По предварительному просмотру могу сказать, что мне приятно будет работать с этими контрастными материалами. Стихи Аллы Горбуновой снова изменили внешний вид. Однако она верна присущему ей напряжению: между цинической иронией и строгим восторгом. Искромётные опусы Сергея Ташевского не стремятся к академичной амбивалентности; они по первому впечатлению довольно легки. Но осторожно: в них можно и утонуть.

Четверг и пятницу прожила плохо. Зато со свечами и тортом. Причём, ни того, ни другого не ожидалось. В пятницу раздражилась именно там, где раздражаться не намеревалась. Теперь прошу у Бога возможности снова пройти по этой дощечке: чтобы хоть раз не раздражиться. В послевкусии срыва (считай: прегрешения) есть много болезненных ощущений. Хорошо, срывы есть. А то я всё без покаяния. То есть, срывы были, но я их не чувствовала. А теперь - дошло.

без числа

*
Снова говорили о чувственности и поэте. Ты: "Ну какой у поэта пол? Что, Пушкин, со всеми его дуэлями и женщинами - мужчина?" Я сразу же вспомнила "Сивиллу" Цветаевой. Почему-то именно Сивиллу, а не это, показательное: "На тебе, ласковый, мои лохмотья...". Отвечаю, в тон: "Цветаева только о том и писала, какая она женщина". И верно. Не то, что у поэта нет пола, а что всё по-другому. И не только у поэта. Монаху проще: он не стыдится своего бесчувствия. Замечала, что у опытных роскошных женщин в привычке следить за собой - даже в том, как красятся и надевают серьги - есть нечто военное, неженственное. "Талант женственности" - а у которой его нет? Так же как и "талант мужественности". "Талант дружбы", "талант любви". Сказать - талант женственности есть у той или той - значит, отказать в нём другим, у котороых, возможно он больше. Тогда уж - тот талант, который мне нравится. Вспомнилмся один приятель, из психов в твоём духе: "Мой тип женщины - пацанка. Потому что мне самому 15 лет". И всё же - как хорошо просто расчёсывать волосы, просто выбрать блузку, помаду и серьги - не думая, для чего и почему они. Это эстетство, "обострённая реакция на красоту" - так; и по-твоему. Эстетство не имеет пола. А самыми чувствительными и ранимыми были женщины-денди. ...Что за беседы к восьмому марта!

без числа

*
Новая публикация стихов Александра Пивинского, названная мною по книге, из которой составлена - "В ожидании времен годо" интригующе отличается от предыдущей - "Вторая смерть".

Каждая публикация представляет временной срез, некое годичное кольцо (от годо), чёткий, хотя и не полный, портрет поэта, ракурс. Так вот, "Вторая смерть" - намного лиричнее и сдержаннее, чем "В ожидании времен". Мне нравился этот избыток уже покойного романтизма (недобитый романтик - у Шклярского), портьерная суховатость и чуть приглушённый силиконом звук бокального стекла. Казалось бы, все проклятые вопросы проговорены. Некоторые решены. А если и не решены, то пронумерованы и ожидают очередного выхода на свет. Бытие поэта - что почти невероятно - почти вошло в рутинную колею. Уже не может быть непредсказуемостей, потому что все непредсказуемости уже были. Мягкие закатные лучи, мягкие и несколько пересушенные формы стиха.

В "Ожидании времен годо" всё не так. Вопросы сами, будто им приделали ноги, выбрались на волю и носятся в поисках метафизической нимфетки в надежде подёргать её за косу. В незрелом, почти щенячьем удовольствии от валяния в рифмах и метрах, в удовольствии от возможности нахамить стихами всем и вся - проступает организованный как танковая дивизия космос. Конечно, если есть желание найти общее между двумя стихотворениями одного поэта из разных публикаций, это самое общее найдётся - куда оно денется. Но не это интересно. А масштаб рефлексии - как будто прорвало плотину, и поток устремился на город.

Космос Пивинского катастрофичен - и в основе этой катастрофы ирония. Ирония солдата. Разочарование как в своих, так и в чужих. Попытка уйти в личную жизнь - но "враги сожгли родную хату". В безмятежном прощании (оксюморон!) - "улетела, унося сердце на коленях" (в лэптопе?) - тоска. Глубокие мирные настроения вдруг, от одного звоночка под диафрагмой, слетают как пыль, и руки уже сами по себе начинают творить - бог весть, что.


иначе как бы мы
встретились в снах
разных богов

так что отче наш
спящий на небесах
пожалуйста
не просыпайся


И начинается пёстрое, утомительное, тяжёлое куролесенье, в котором яблоко превращается в гранат, Оден и Элиот (да ещё с маленькой буквы!) оказываются спящими под подушкой в безнадёжном ожидании прочтения. Отечественные пасторали ещё возвышаются старыми горами, но они уже настолько прозрачны, что не отличимы от дачных снов. Вернулся. Живой. Склеен как некогда богом "отчаяная глина". Но что-то тут не то, что-то очень не то.

... И снова из памяти выходят суховатые негромкие щелчки... Рифм? А я бы научилась стрелять - кроме шуток.


***
разносит эхо вздох wish you were here
с какой-то туристической открытки
свобода есть… свобода есть стихи
как на ладони маленькие рыбки  

балкон открыт кружатся лепестки
о яблоках мечтающего сада
и кажется разгадки тайн близки
как никогда когда уже не надо

без числа

* На Середине Мира готовятся следующие публикации. Алла Горбунова - стихотворения. Александр Пивинский - избранное из книги "В ожидании времен Годо". Подборка стихов Александра Сопровского почти свёрстана.

О СТИХАХ МАРКА КИРДАНЯ

"Круги" намного более эмоциональна, чем ""Метаморфозы". При чтении возникает неожиданно приятный дискомфорт. Трещина в восприятии. Что это - поток импульсов и эмоций, или новая техника. Инерция или преодоление инерции. Что возникает привкус недоумения, в данном случае для стихов скорее хорошо. Стихи Кирданя не чужды инерции, но у них с ней слишком личные отношения. Особенно показательно первые: собственно "Круги"

Разломан хлеб,
сквозь частокол продето полотенце,
Коза стоит луна, на скулах лёд,
И ты обёрнутая старческим безумием —
ты всё ещё юна и холодна.

"Разломан хлеб" - классическое начало! Первая ассоциация - "отравлен хлеб и воздух выпит". Читатель, знакомый со стихами Мандельшама, ожидает развития темы "не мог сильнее тосковать"... Однако тоски не предвидится, а читатель, попав в мир стихотворения, следует маршрутом, противоположным Дантовскому. Сначала "спокойно деревенское чистилище", затем "спокойный ад деревня". И вот на этом столкновении двух "д" для меня собственно и начинаются круги.

Нисхождение. Не-реваншизм (что поэту, всегда реваншисту, даётся с трудом). Не-существование маленьким добрым зверьком. Не-жалоба. Отказ ото всего кроме одной, инфернальной скрипичной ноты, в которой возможно и заключено желание личных (а не общественных) отношений с Богом. Желание Церкви как невесты (вечная "она", старуха-девочка).

В этих стихах мне ценна живая, безыскусная парадоксальность. Метонимия и метафора настолько переплетены, что порой кажется - возникает странная фигура поэтического высказывания: метонимическая метафора или придание свойств етафоры метонимическим инструментам. Пока определить сложно. Но внезапность этих стихов мне напомнила лучшие структуры Евгения Головина.

без числа

*
Вот уже много лет в начале Великого Поста устраиваю себе нечто вроде одиночного шествия по любимым храмам Москвы. В этом году первую часть Великого Канона слушала у Покрова, вторую - в Свято-Даниловом, третью - на у Всех Скорбящих на Ордынке, четвёртую - у Иверской в Сокольниках. ...Дни прошли очень быстро.

Важно всё - и быть одной, и говорить с людьми. Но дело не в этом. В подобии танца, парения, которое чувствую в эти дни.

без числа

*
Счастливое место это Данилов монастырь. Вчера только взыхала от приходской окраинной тесноты. А сегодня - танец Давида перед ковчегом. Счастливое место, так и хочется сказать - Христово.

без числа

*
"На Середине Мира" готовится публикация стихов Марка Кирданя. Это уже вторая публикация автора - надеюсь, оправдает не только мои ожидания, но и ожидания читателя.

Сокуров - Лиознова. Роскошь технических возможносей, очень заметную в фильмах Сокурова, ничем объяснить нельзя. Относительная скупость технических возможностей Лиозновой при съёмке "Семнадцати мгновений" можно назвать минимализмом. Сокуров берёт прекрасную идею (в "Молохе" и "Тельце") и губит её - как и полагается постмодернисту. В результате получается зрелище, в котором плавают остатки прекрасной идеи. "Трупный чаёк" или "суп с пальцем" (цитаты из фильмов). Сокуров - абсолютный постомдернист. Литература не дала такого чистого и масштабного продукта постмодернизма, как кинематограф. И это, конечно, Сокуров. Лиознова берёт не бог весть какой роман (я прочитала его лет в 13) и делает удивительную по ясности и живучести художественную идею - фильм для всех на все времена, но при этом - абсолютно национальный. "Телец" Сокурова держится на двух сценах. Первая - Лукич, карабкаясь на кровать (бессмысленно высокую) лепечет в полузабытьи про то, как солдаты вырезали у трупов печень и ели, и про античность, про Эсхила. Второй - действительно трагичный вопль Лукича в самом конце - и ответ коровы. Коридоры Штирлица, которые просклоняли по всем возможным падежам, сами держат то, что осталось живого в массовом сознании. То, что Сокуров (постмодернист) пытался показать сценарием и дорогими декорациями, Лиознова достигла пяти минутами съёмки.

Однако зрелищность фильмов Сокурова оправдывает провалы, которые (кроме случая постмодернизма) не могут быть оправданы. Если искать идею Сокуровских фильмов, она проста - это декларация слабости и торжества посредственности.

без числа

*
Сегодня, 21 февраля, впервые в этом году услышала талый сырой запах. Такого не бывает в январе, даже в оттепель. Ещё не заснувшая земля (в ноябре-декабре) пахнет совсем иначе, чем земля накануне пробуждения. Этот запах невероятно мягкий и чистый. На земле таких нет - это запах того, что выше земли. Снега было много во вторую половину зимы - полагаю, водные потоки и ветер в марте будут сильными. Я люблю таянье.

Дома казались смущёнными от того, что на них уже нет привычного морозного налёта. Пахло дымом, талой водой, сырой шерстью и борщом. В это время особенно замечательны старухи и старики. Двигаются и смотрят как новорожденные.

Люблю знакомиться с магазинвми. Вот и сегодня - осмотрела новый "Перекрёсток". Новые читенькие кассовые аппараты, с которыми уже начинаются проблемы. Вожделенные кремы для волос, шампуни, салатики, сыры.Магазин находится в забавном и пугающем стакане тонированного удароупорного стекла. На втором этаже не была. Ещё люблю дурацкий "Лэш", но там плохие шампуни. Магазин как квинтэссенция общения. Социальная сеть без виртуальности.

без числа

*
По воле собственной ли мы, ответь,
Вовлечены в круговорот страданья?
Ужель река так жаждет овдоветь,
Что в траур ночи облеклась заране?
И, выделяя клейкую камедь,
Александрийских плакальщиц призванье
В себе деревья ощутили — средь
Могильных скал, сереющих в тумане?..


Публикация стихов Григория Марговского Тетрадь за пазухой - пополнение раздела Литинститут, и очень ценное.

О чем бы ни думал я — а должен признать,
Что я передумал за эти годы о многом, —
За пазухой у меня в линейку тетрадь
Покоилась, воображая владельца Б-гом;
И было за пазухой ей у меня тепло,
И зависть ее миновала, и сглаз оценок...
Меня ж оттого к размышлениям и влекло,
Что я ненавидел смерти глухой застенок.


Тетрадь за пазухой. Камень за пазухой? Тогда - Давид, идущий на Голиафа (всю жизнь). Мерещися: красавчик, хрупкий, в кудрях... Или - у Христа за пазухой? Баланс - на грани кощунства. Это несомненно, прекрасная акустика барочного, почти эпистолярного стиха. Здесь повествовательность не угнетает, а идёт плотным, но изящным орнаментом. Причудливый, порой проваливающийся в барочное же, декадентское забвение стих:


Не решаюсь молить о союзе:
Я готов убелять гобелен,
Подвенечные платья медузьи
Расшивать, не вставая с колен!


Но мгновение закончилось (у Марговского это "мгновение закончилось" и есть "остановилось") - и настаёт мучительное возвращение в суровый холодноватый поток. От золотого сна остаётся только "мятущийся эльф", сквозь которого и идёт влажная солнечная паутина стиховой ткани.

Марговский может позволить себе быть тривиальным - в рифмах, размере и количестве написанного. Эта тривиальность "океанического эльфа" приобретает статус церемонии - стиховой процедуры. Тривиальность меняет знак - как это произошло когда-то у Игоря Северянина и - много позже - у Дмитрия Воденникова. Это изначально аристократичный стих, до идиотизма и выпендрёжа. До той шекспировой/достоевской границы, где принца можно принять за бледного кокни.

Чем романтичнее - тем пошлее. Чем серьёзнее, тем лживее. Это векторы, найденные когда-то "Бурей и натиском", и без которых даже сейчас - никакой эсхатологии даже близко - не создать ни одного сколько-нибудь значительного произведения. Стихи Марговского крайне циничны и несерьёзны - и ровно настолько крайне, чтобы точка опоры сместилась, и общее движение стихового корпуса (и уже каждого стихотворения в отдельности) - подобно движению корабля - изменило направление. Этот "Дживс и Вустер" современной русской поэзии - о том, как быть, когда океан Неведомого уже внутри человека и эту роковую связь (как с метастазами) уже не разорвать. Трагедия? Или ощущение абсолютной, эйнштейновой новизны. Риторика? Или хрупкий нежный диалог - как с незнакомкой. Как с местом, где предстоит быть ещё очень и очень долго.

Мне нравится, как у Марговского звучит тема чужбины (читай: эмиграции). Отстранённо, выражено - но не давяще, без обычных крокодиловых слёз. В этих стихах много симпатии к чужой земле и они открывают её красоту. Чужая земля - новая жизнь - смерть (в исходнике). Есть над чем подумать. И почти спросить: на каком языке говорят ТАМ?

без числа

*
Подборка Григория Марговкого - как старый корабельный сундук. И чего там только нет! Объём солидный, надо подготовить тщательно.

Начата работы над материалами по "Московскому времени".

без числа

*
Очень напряжённая тишина - до самозабвения, до выпущенной из неведомой руки (времени?) пружины. Тишина предпостовых дней. Сердце греется, как кошка о тёплую стену, о мелочи: горячая вода. Как слышно сейчас внутренний шум, косой, шоссейный шум потреворженных желаний. Пусть бы спали - нет. И снова - тишина. Не спугнуть бы слагодать, не спугнуть.

без числа

*
За беспомощность часто принимают отсутствие злобы. За злобу - отчаяние и разочарование. Признание - пока - неспособность преодолеть то или иное.

Терпение ради Христа - совесм не то, что терпение вынужденное. Раб может долго терпеть побои, много лет. Но пр первом случае убьёт своего мучителя. Клерк может работать в банке двадцать лет, но завалит гендиректора при первой же возможности. Христианин, испытывая множество волнений, воздержится от мести.

Верный признак болезненной зависти - завышенные требования к другим: как к людям, так и к их трудам.

Иногда мне кажется, что я родилась в очках и рыжей.