СЕРГЕЙ КРУГЛОВ

на середине мира
станция
алфавитный список

ТЕЛЕГОНИЯ

стихотворения 2010

СВЕРЧОК И БУРАТИНО

Так-то учительно пел плюгавый, изсохший,
Нуриевовыпуклолядвый обманчиво, скок позабывший бездвижно,
Бычьеголовый уродец,
Самки не знавший, утративший некогда фаллоусы в боях с доминантом,
Безвидный скорбец-доживатель ветоши, гнили, —
Пестуну:

«Нишкни, о младе, смирись! мир на исходе.
В попрыгах ль резвых спасенье! Беги ты огнистых прилогов,
Бойся тщеты, сей щепы
Шающей! Вскую
Школу и азбуку мудрых отринув, уставил
Нос свой на огнистый ветр,
В вьюшку сует? зол ветр, нещасный! коварен; песенке внемли моей.
Когда же не внемлешь — внемлешь
Грому победной сестры, поневоле, моей саранчи!
Писано древле :
Вот, сквозь дыру в очаге, выйдут на свет мириады.
Видом подобны коням-горбуням, злобноогням, рты циркулярны как пилы,
Светы свинцов на главах,
Брони на них жестяные, глаза как горящие угли,
Млнии искрят афедроны, жгут скорпионьи хвосты!
Ангела топки имеют царём мои сёстры,
Имя ему Карабас по-еврейски, гречески же — Барабас…»

Так-то скрипит вечерами венявский в щели одиноко,
Скушным своим деташе меряет мрети минут.
Цвирр да поцвирр…мерно в каморке посмерклось…
Вот уже дремлет и сам, песней своей ж усыплён.
Впрочем,
Вовсе побасен его голем сосновый не слушал:
В стружках сидит, не моргнёт деревянным отсутствием глаз,
Недодолблён и череп разверстый:
Вышел тектон на поиск волошска ореха - придать сыну в голову мозгу —
Да потерялся в ночи…
Так пребывает, грызя и жуя монотонно,
Лукоед,
С горького плода сдирая плеву за плевою,
Клинья распила вонзая в безсытную сочь.

НАД ВАЗАСТАНОМ МИРНОЕ НЕБО

Остановил свой велосипед
У памятника Астрид Линдгрен
Возложить гвоздики — и ехать бы дальше
Но он не торопится
Смотрит невидяще плачет без слез

Старая фотография:
В правом нижнем углу — корчащиеся злобно Филле и Рулле
Чернозеленые склизкие
Сплетающиеся переплетающиеся
В левом верхнем — огневидный
Разящий Карлсон стоящий десять тысяч крон
Поражает зло долженствующее быть наказуемым
Кухонной шумовкой
Лазурное небо над городом (достаточно необычно на ломком
Черно-белом снимке)

Одна только ты, вера детства
Курощена низведена ныне ! рука дрожит медлит
Порвать — и вот всё-таки опять прячет
Фотографию во внутренний карман пальто

Свантесону шестьдесят два
Вокруг него много хороших людей
Имя им легион
Которые объяснили: это —
Всего лишь мировой финансовый кризис

Но он прожил достаточно долго
Пережил всех своих близких
Четырех собак
Смерть Гуниллы две
Третьих мировых войны
Чтобы заподозрить: это —
Что-то другое
Это наконец-то преддверие
Жизни вечной

Спокойствие (думает старик мерно
Руля в закат
Вниз провожая варикозной ногою педаль за педалью, вниз) только
Спокойствие

И Свет с востока встающий за его спиною
Поет гласом молниевидных Своих ангелов:

«Пусть всё кругом
Горит огнём
А мы с тобой споём
Ути боссе буссе басе
Биссе — и отдохнём»

ОЛЕ-ЛУКОЙЕ

Патруль ювенальной полиции
накрыл его
влезающим в окно к несовершеннолетнему.
Он был застрелен на месте
при попытке оказать активное непротивление.

Спи, Ялмар! главное —
не забывай раскрывать зонтик.
Он дыряв, но спицы ещё крепки
(какое счастье, что в суматохе обыска
за комод завалился именно этот).

БРЕЙГЕЛЬ

В стране Гадаринской — зима, сребристый сезон заготовок.
Коптильни разверсты, как лона.
Жертвенный розовый в небо восходит хорал:
Время закланья свиней.
Неподвижный,
Ветер палёной щетины дымы вертикально воздвиг.
Алые кольца колбас нанизала кухарка на выю,
Сала под мышкой провис; собачонка
Вьётся несытым ужом под ногой на пути в кладовую;
Снег визжит под опорками. В жёлтых окошках
Жирное светит косо, пятна ложатся во двор.
Сумерки всходят.
Тайно постящийся отрок на лыжах уходит в леса,
Кристаллами мёрзлыми — слёзы прощанья навеки.

От околиц к домам
Сизые тени стянулись: чают поры розговин. Командир легиона
Вздел пятерню, выжидает, медлит отдать
Молчаливый приказ.

«РОЖЕНИЦА С ПРЕДСТОЯЩИМИ»
(Неизвестный автор. Италия, раннее Возрождение)

Служанка с тазом, несколько мальчишек,
врач, повитуха: умбристая чаща
человеческих деревьев
ведёт изломами ветвей сезонную беседу —
за мартом сразу следует ноябрь —
ни о чём,
сливаясь с задником.

Младенец, разверзая ложесна,
кричит.
Он спорит с Ангелом о жизни,
об однозначности её и плоской синеве,
на заднем фоне кракелюрами пошедшей, —
Ангел
чуть улыбается, внимая терпеливо:
как сморщен он, как спорит отреченно,
как яростен в багровой правоте,
ещё и жизни не познавший, только смерть.

Симметрия окончившейся схватки
лежащей роженицы туловище делит
надвое:
лоб выпуклый, в поту, под ним — два шара
глаз,
обтянутых синюшной кожей век,
глядятся истомленно долу,
как в зеркало, в две груди и живот,
ещё округлый, но уже пустой.

И — отсвет злата: се, пред новым веком
светло, печально Некто отступает
в смирение линейной перспективы.

ЯКОПО БЕЛЛИНИ
«СОШЕСТВИЕ ВО АД»

Готические фигуры да Фабриано,
Расставленные в новизне перспектив Мантеньи и Учелло
Сыном лудильщика из Венеции, отцом династии рукомесла
Сладостного нового стиля,
Являют нам Спасителя в красных одеждах
(Хотя — ежели воскрес, то покровы,
Вряд ли красные — верно же, Иосиф? —
Если и сохранились,
Мерно сдуваясь, недолго храня формы,
Имитируя жизнь,
То в гробнице?..) и с непременным майским шестом в шуйце
(И лишь общая измученность фигуры
Покрывает всё, воистину православна),
Подошедшего к пещере ада
(Великолепное лазурное небо вдали, ты ли не надежда!..) — к костному пролому
В черепе праотца Адама.

Благообразные спасённые целуют прободенные Руки. Некто,
Уветлив, держит покамест крест — его размеры
Явно позволяют трактовать сие сооруженье
Не умещающимся в данный конкретный ад.
(Да ведь и — в самом деле).

Чорные бесы визжат, грегочут,
Разбегаются в разные стороны (по одному мненью,
Они только лишь стерегли снаружи,
По другому — были внутри, и отныне
Вся сия даёт богоборцам право
Обвинять Христа: де мол что ж Ты, Спасе!
Зачем, изгнав бесов из ада,
Понапустил их в нашу земную жизнь!..)

Через пару минут после сюжета
Мы видим ад опустевшим.
Однако вскоре —
Через двадцать, двести ли лет, две тысячи —
Фигня вопрос, так скажем, с вечностью во сравненьи!... — пещера
Стала вновь интенсивно наполняться. И неужели
Ему
Снова и снова — подставлять под ржавые кованые гвозди
Едва зажившие ладони,
Снова и снова
Слышать в лицо вопль добродетельного человечества:
«Распни, распни Его! Не имамы
Иного царя, кроме кесаря!» —
Разве сходить в этот ад снова?

(На этот вопрос мог бы, наверное, ответить, но не отвечает
Иуда — его присутствие
Зримо ощущается в правом нижнем каменном углу картины,
Соскобленном и переписанном мастером : Иуда,
Первым, первее Христа, оказавшийся у врат ада
И пережидающий, пока освободится место).

СОЧЕЛЬНИК. ДО ПЕРВОЙ ЗВЕЗДЫ

с поклоном В.В. Бибихину

В глухой ночи рыдает атеист:
Нет Бога, словно не было, исчез,
Ушёл послушно, канул в никуда,
Но вот Его отсутствие — во всём!
Невидимые миру, эти слёзы,
Морозные и ясписные, всходят
Созвездий россыпью в небесной черноте.

В глухой ночи рыдает прихожанин,
Уставясь в мириады звёзд, в бессильи
Одну из них, избрав, назначить первой,
Чтобы закончить бесконечный пост.

САЯНО-ШУШЕНСКАЯ ГЭС

Когда, проклиная электричество и прогресс
и злую судьбу,
встретишь ревущие воды лопнувшей ГЭС
(рифма «в гробу»
неуместна: гроб прочен, весом,
стружек пряных, покоя исполнен, а вал
ледяной грязной воды, которой ты несом,
покоем и не отдавал,
только Судом), — подивись,
как послушна своему Творцу, как путями своими ниц,
и вдоль, и вширь,
верзится толща вод. Их высота
подчеркивает: ваша земля — безвидна от вас, и се, вновь пуста
доказачья ваша Сибирь.

И, дожидаясь, пока
уровень потопа спадёт,
молча вздохнет
гастарбайтер-китаец, и ладненькая рука
перелистнёт
книжку стихов Пуханова, бояна-печальника Раши всея —
жижи потопа и нас, исполненья ея.

Пуханов-поэт под тусклой росской звездою.
Реет дух его над водою.

«Эй, Ли, не спи! видишь — спутник-шпион?
Вдарь из зенитки — летит и стенает он,
вон, вон!»

«Эй, Чжан, ты дурак или нет?
По всей Поднебесной, на тысячу лет,
Китай навсегда! — это же наш поэт.
Слышал, что политрук на занятиях говорил?
Этот дух почитает Кон Фу-Цзы, о предках плачет он.
Его путь в девяти предыдущих рождениях предопределён.
Пу Хао — великий дух!»

«А я думал, сержант…»

« — Разговорчики на посту!...
Ну-ка бери плоский голыш. Видишь сопку вон ту?
Они её называли — Спящий Саян.
Давай-ка, Чжан,
Докинешь дотуда по глади вод?
А ну, кто из нас больше набьёт
Блинчиков?! раз-два!...»

Ночь тиха. Гладь воды мертва.
Гастарбайтер по книжке ломает язык, бормочет слова.
Дух поэта парит во тьме, как сова.

КРУШЕНИЕ ПОЕЗДА

Говорит машинист поезда:

— Я ненавижу православие,
потому что оно не помогло,
так и знал, что не могло помочь:
две недели назад состав
освятили, приходил одутловатый поп
в золочёной чешуе,
с утомлёнными равнодушными глазами
бесцветного цвета,
скороговоркой басил, брызгал водой,
в кабине моей прилепил
свою раскладную троицу: женщину, ещё кого-то и лысого старика.
Вот эта троица — кабина сгорела, а она цела.
Чудо, не нужное никому.
Может, пригодится этому попу
для его пропаганды.

Говорит человек, левой рукой прижимающий к груди оторванную правую:

— Я ненавижу православие,
потому что оно фанатично и мракобесно.
Я бродил в темноте,
не соображая ничего,
и искал свою руку.
А жена — фанатичка, истеричка жена,
она стала такой, когда стала ходить в свой храм,
как я с ней ни спорил, как ни просил! —
не помогала искать, только мешала,
она вцепилась в меня и торжествующе выла:
«За твои грехи, это за твои грехи!
Крестись и кайся, крестись и кайся!» — дура,
чем мне было креститься,
когда я никак не мог найти свою руку.

Говорит маленькая девочка:

— Я ненавижу православие,
потому что меня так научила мама.
Я никогда не видела православие,
потому что папа запретил мне глядеть на него.
Я думаю, что раз так, то оно ужасно.
Наверно, оно зелёное, с кровавыми глазами и жёлтыми такими клыками.
Я его не видела, но всегда так боялась! (сейчас-то
я думаю, что по правде, в жизни,
его, может, и не бывает — это просто папа и мама
так придумали, чтобы я
вела себя хорошо. Я тогда
была ещё маленькая…)
Вот и там, ночью, когда вагон перевернулся,
когда все так страшно кричали,
я никаких православных, никаких таких чудовищ
не видела — там были просто люди,
которым было больно и страшно.
А православия — не было.
Может, думала я, плача, оно возьмёт да и приползёт на крики,
вылезет из своего логова и, урча, притащится,
чтобы всех сожрать, и меня тоже,
но там был один человек, он крепко обнял меня руками
и громко сказал волшебные слова:

— уста моя отверзох
и привлекох дух
яко заповедей Твоих желах —

Непонятно, но так красиво!
И ночью вдруг стало так светло, как в полдень,
и с неба спикировал бэтмен
и спас меня! такой красивый,
весь белый, сильный, с крыльями золотыми бэтмен,
и отнес сюда, на траву. Всё это
произошло так быстро,
и тот человек не успел за мной — металлическая стойка от вырванного кресла
пробила его насквозь. Так страшно! но я
не боюсь больше. Я уже, наверно,
больше никогда ничего не буду бояться.

ТЕЛЕГОНИЯ

…шофёры колесят по всей земле
со Сталиным на лобовом стекле….
С.Гандлевский

псы-овчары спали в роще
тысячу лет ничего не происходило

налёт волков на отару
был предугаданно полуночным
серыми однозначными
тенями на чёрном
обоссавшегося подпаска на дерево загнали
блеющую плоть рвали молча
мяли бесчестили
двух трёх ли
палевых псиц оставшихся в обороне

рыжие псы-овчары
сквозь сон услышали
кровь
мчались минуту
грудь в грудь рыча лая
врага смяли сами отдали жизни

когда всё затихло
подпасок осторожно подкрался
горящую головню поднёс к месту битвы
«вот и славно! ни одного волка в округе
в живых не осталось
жалко мертвы и волкодавы —
— ничего палевые суки
к осени щенков народят нам»

ждать не заставили палевые суки
к осени приплод явили
рыжих самцов с вислыми ушами
вот только рыжие уши не трепещут
не виляют хвосты-поленья
не ворочаются шеи
выросли щенки не визжат не лают
жолтыми глазами в ночь глядят молча

как там называется эта
теория
чуждая нашему орденоносному овцеводству
эта лженаука? скажи нам! товарищ подпасок

скажи разорванным горлом

A/H1N1

октябрь-коба
одержим неверием
в теорию заговора

«они хотят нас поставить на колени
занимаясь самолечением
народ требует наказать выродков»

на лобном месте столицы
проведена показательная казнь паникёра зорге
в его ноздрях обнаружена оксолиновая мазь

сполохи кумачового жара
первый снег не в состоянии долететь лечь
на воспалённую родину

отдельно взятые на местах
стихийные бунты против прививок
утоплены в вакцине

привитый товарищ! будь бдителен
в метро в коллективе в семье
враг не дремлет

следи бледнокожий
кровавосребристым взглядом иного
за движением масс: не потянет ли от кого
идеологически враждебным духом
дёгтя и чеснока

вовремя
бей в набат извести органы (пульсирующее горло
того на кого донес
по древнему праву — твоё)

* * *
маленьких новобранцев двадцать первого века
воспитанных матерями-одиночками
жизнь вынуждает стать мужчинами
обвязаться ответственностью как гранатами
встать из окопа выбраться
идти в бой лечь на дзот
под лязгающие мерно
равнодушные траки

видишь: армия дезертиров валит
наступает в собственный тыл
смяв беспощадный заградотряд
категорического императива
с его звёздными пулемётами

СЕРГЕЙ КРУГЛОВ
на Середине мира.

ТЕЛЕГОНИЯ
стихи 2010.

ОБЩЕНИЕ СВЯТЫХ
стихи.

РАДОНИЦА
стихи.

ПОТОПНЫЕ ПЕСНИ
стихи.

ЛИРИКА
стихи.

МОШЕ-ПОРТНОЙ
2011

БЕЛЫЙ КРОЛИК
cтихи, 2011

Песнь Потолка:
ЧНБ о поэзии Сергея Круглова.

Аллегория:
ЧНБ о поэзии Сергея Круглова.

на середине мира
алфавитный список авторов.
вести